|
Мы зашли в предбанник, и не успел я расстегнуть разгрузку, как в дверь постучали. Затем заглянула хозяйка, жена Трофимыча, Евдокия Васильевна, крупная румяная дама за сорок. В руке у нее была стопка белых, чисто выстиранных и до хруста наглаженных простыней. – Ребята, покажу вам, где и что. У нас чай с травками, с ромашкой есть, с чабрецом, со зверобоем, с малиной… Она начала перебирать фарфоровые банки, в которых сухо шуршали чаи, показывая, где какой. Затем продемонстрировала сухие веники, тоже объяснив классификацию. Веники у них были и березовые, и особенно мной любимые дубовые. На каменке закипало ведро воды, и я опустил в него два дубовых веника. Сейчас они там отмокнут, и этой же водой поддавать пару будем. Не знаю, как насчет любителей использовать для такой цели квас и пиво, а по мне так лучше дубового настоя и нет ничего. Затем она тоже нам пожелала легкого пару, открыла дверь, пошла на улицу и вдруг вскрикнула. Через секунду я уже стоял рядом с ней, с карабином в руках. Рядом была Татьяна. – Ребят, а чего это он такой? – дрожащим голосом спросила Евдокия. На той стороне пруда стоял зомби. Какой-то мужичок в телогрейке и светлой рубашке под ней, пропитанной запекшейся кровью. Он увидел нас, но не бросился вперед, а топтался на берегу пруда. – Евдокия Васильевна, не ваш? – спросил я. – Не узнаете? – Как это не узнаю? – даже возмутилась она. – Это Генка Сидоров, у нас на грузовике в колхозе работал. Его уже неделю не видели, с тех пор как он в Подсолнечное уехал. А чего это он такой? Мертвяк? – Не видели мертвяков? – удивился я. – Не-е. Откуда? По телевизору только. – замотала головой Евдокия Васильевна. – Интересно… – удивился я. – У вас же вроде были здесь. – Меня тогда не было, я только убитых видела. Вот какая она, жизнь пейзанская. Вся Москва мертвяками сожрана, а тут их даже и не видели. Не зря говорят, видать, что все новое в Москву, а селу после столицы ничего и не достается. – Что тебе интересно? – спросила Танька. – Грохни его, пока он в воду не залез, а то придется из пруда вылавливать. Я в пруд, где покойник, в жизни не прыгну! – А он к воде не подходит, смотри. – обратил я ее внимание на новую деталь мертвецкого поведения. Действительно, хоть зомби явно хотелось добраться до добычи, то есть до нас, он не лез в воду, и более того, это выглядело так, как будто он опасался ее. – Слушай, он явно боится воды. Почему? – Не знаю. – пожала плечами Татьяна. – Я вообще не видела, чтобы они хоть чего-нибудь боялись. – Я тоже так думал, а тут на тебе. – сказал я и повернулся к хозяйке: – Евдокия Васильевна, стрельбы не боитесь? – Боюсь. Но ты стреляй, ну его. – махнула она рукой. – Страшный он какой то, аж мороз по спине. Я просунул левый локоть под коротко подтянутый ремень карабина, так, что когда я его взял наизготовку, согнутая рука встала в распор, ремень натянулся и прижал цевье к ладони. Ствол уставился на цель так, как будто его на опоре разместили. Подвел верхний шеврон прицельной сетки на лоб мертвяка, глядящего явно не на нас, а на воду, и нажал на спуск. Раскатисто треснул выстрел карабина, мертвяк упал навзничь. Сзади послышались бегущие шаги, к нам подбежали Леха с Викой, у обоих оружие в руках. – Что случилось? – спросила Вика с ходу. – Мертвяк из леса вышел, местный. – ответил я. – Они, похоже, к своим местам жительства все стремятся. И еще кое-что – он боялся воды. – Боялся? – с недоверием спросил Леха. – Боялся. – подтвердила мои слова Татьяна. – Точно боялся, без вариантов, даже близко не подошел. |
