NN, старая знакомая, ростовщица, у которой я одалживался в трудные моменты жизни, сама угодила в такой оборот, что врагу не пожелаешь. Самое смешное, — хотя что уж тут смешного — что я сам дал деньги этой «старухе-процентщице». Столько, сколько держал в заначке: около двух тысяч «зеленых».

Это было месяца полтора назад. У NN погиб сын, он был поздним и единственным ребенком. Парень заканчивал университет в Тель-Авиве, связался с какой-то нехорошей компанией. В результате передозировки чего-то наркосодержащего угодил в больницу. Оказался на грани жизни и смерти…

NN перед спешным отъездом в Израиль бросилась по знакомым; она надеялась собрать денег, чтобы проплатить врачам и попытаться вытащить сына фактически с того света. Наведалась она и к нам. Жаловалась, что ей отказывают все, кого она «выручала», и что она не смогла разжиться средствами даже в еврейской общине. Оказалось, что те, кто ссужают деньгами нуждающихся в срочном кредите — под процент, естественно — напоминают современных авторов: пока им есть что дать, что предложить, с ними имеют дело, а если им нечего предложить, или же они сами нуждаются в помощи, от них тут же отворачиваются, вокруг них образовывается вакуум.

Единственным, кто согласился подкинуть мне деньжат на поездку в Англию, оказался этот мой довольно давний знакомец, нынешний спутник. Когда я к нему обратился, — скрепя сердце — он пообещал дать некоторую сумму (без процентов). Но выставил условие: он тоже поедет на Остров: «хочу присмотреться, — сказал он — что там и как».

Ситуация у него, кстати, зеркальная: если моя благоверная, по сути, бросила меня, то он сам готов был сбежать от своей гражданской жены хоть на край земли.

Я же говорю — Тень.

Щелкнул динамик; по салону разнесся мелодичный голос старшей бортпроводницы:

— Ladies & Gentlemen, now We're approaching Heathrow, where the local time is 15:30…

Я пристегнул ремень; жестом велел спутнику сделать то же самое. Не уверен, что Татьяна будет встречать нас в аэропорту, хотя теща сообщила ей позавчера по телефону дату и номер рейса.

— Ну, а если не пропустят, Папаня? — нервно произнес мой навязчивый спутник.

Шасси нашей воздушной арбы коснулось бетонной полосы — мы приземлились в аэропорту британской столицы «Хитроу».

ГЛАВА 2

Вскоре мы уже шествовали по длинному переходу зоны прибытия 4-го терминала.

Интерьер лаконичный, с уклоном в техномодерн — вокруг нас много стекла, балочных перекрытий и металлических поверхностей. Через другие «шлюзы» в основной коридор, ведущий к стойкам таможенного и пограничного контроля, вливаются густые людские потоки — одновременно с нашим рейсом в этом самом большом по площади, расположенном на юге аэропорта «Хитроу» терминале, приземлилось еще несколько пассажирских лайнеров.

Разноязыкий гам; смуглые, а порой и черные, словно вырезанные из эбонита лица, пестрая диковинная одежда. Я ловлю на себе взгляды чужаков; невольно чувствую себя в таком окружении белой вороной. Такое впечатление, что кроме нас в этом длинном переходе нет ни одного белого человека — наши попутчики то ли опередили нас, то ли, наоборот, это мы с Тенью оказались самыми резвыми из пассажиров нашего рейса.

— Ипать… — озадаченно произнес мой спутник. — Куда это мы прилетели, Папаня? Это чо, Африка?! Глянь!.. вокруг одни чурки!

— Закрой рот, — процедил я. — Если не можешь обойтись без мата, лучше молчи.

— А как тут без мата, Папаня?

— Я уже говорил — как. Используй эвфемизмы, Николай. Вспомни, о чем я тебе говорил.