Бездомный не спросил про Индию, а вместо этого сделал попытку прекратить икоту, задержав дыхание, отчего икнул мучительнее и громче.

— Будь ты проклята, эта абрикосовая! — пробормотал он, но сейчас же опять сосредоточил свое внимание на словах своего редактора.

— В Греции Афина-Паллада и Аполлон… И позволь мне тебе посоветовать…

Но тут товарищ Берлиоз прервал речь. Иностранец вдруг поднялся и направился к собеседникам. Те поглядели на него удивленно.

— Извините меня, пожалуйста, что я позволяю себе подойти к вам,— заговорил иностранец с легким акцентом,— но предмет вашей ученой беседы столь интересен…

Тут иностранец вежливо снял берет, и друзьям ничего не оставалось, как, приподнявшись, пожать иностранцу руку, с которой тот ловко сдернул перчатку.

«Скорее француз»,— подумал Берлиоз.

«Поляк»,— подумал Бездомный.

Необходимо добавить, что на Бездомного, который вообще почему-то неприязненно относился к иностранцам, подошедший произвел отвратительное впечатление с первых же слов, а Берлиозу, наоборот, очень понравился.

— Разрешите мне присесть? — вежливо попросил неизвестный иностранец.

Пришлось раздвинуться, и иностранец ловко и непринужденно уселся между двумя приятелями и тотчас вступил в разговор.

— Если я не ослышался,— заговорил он, поглядывая то на Берлиоза, то на переставшего икать Бездомного,— вы изволили говорить, что Иисуса Христа не было на свете?

— Вы не ослышались,— вежливо ответил Берлиоз,— именно это я и говорил.

— Это поразительно! — воскликнул иностранец.

«Какого черта ему надо?» — подумал Бездомный.

— А вы соглашались с вашим собеседником? — осведомился иностранец, повернувшись к Бездомному.

— На все сто,— подтвердил Бездомный, любящий выражаться непросто.

— Изумительно! — воскликнул иностранец, возводя глаза к небу. Последовала пауза, после которой непрошеный собеседник воровски оглянулся и сказал, снизив почти до шепота свой бас: — Простите мою навязчивость, и, поверьте, я никому не скажу — вы не верите в Бога? — и при этом он сделал испуганные глаза.

— Мы не верим в Бога,— улыбнувшись испугу иностранца, ответил Берлиоз,— и в этом нет никакого секрета.

Иностранец даже назад откинулся и спросил, но не басом, а высоким голосом:

— Вы — атеисты?

— Да, мы атеисты,— весело ответил Берлиоз, а Бездомный подумал: «Вот болван заграничный прицепился!»

— Ах, ах, ах! — воскликнул иностранец и заерзал на скамье, и так смотрел на обоих друзей, как будто ему впервые довелось увидеть двух атеистов.

— В нашей стране атеизм никого не удивляет,— дипломатически вежливо сказал Берлиоз,— большинство нашего населения сознательно и уже давно перестало верить сказкам о Боге, и у нас имеет место обратное явление: величайшей редкостью является верующий человек.

Здесь иностранец отколол такую штуку: встал и пожал удивленному Берлиозу руку, произнося такие слова:

— Позвольте вас поблагодарить.

— Это за что вы его благодарите? — заморгав глазами, осведомился Бездомный.

— Это очень, очень важное сведение,— многозначительно подняв палец, пояснил заграничный чудак и при этом с некоторым испугом обвел дома глазами, как бы опасаясь в окнах увидеть атеистов.

«Он и не англичанин…» — подумал Берлиоз.

«Где это он так насобачился по-русски?» — подумал Бездомный и нахмурился.