Потом начинается экзамен. Они швыряют в меня самым произвольным образом названия растений, мне совершенно неизвестных, вроде «астра агератовидная» или «лагозерис священный», а когда я говорю, что впервые о таких слышу, на их лицах появляется скептическое выражение. Они правы. К сожалению, я не числюсь среди тех, кому известны все 2700 видов растений, которыми благословенна наша земля (кстати, это больше, чем в иных странах с более обширной территорией). Я, разумеется, знаю любое растение, которое выращиваю в своем саду, но я не такой знаток израильской флоры, как иные любители, и уж конечно не такой, как профессиональные ботаники, и даже не такой, каким хотел бы быть. Большинство других садоводов превосходят меня в умении опознавать растения.

Но этим дело не заканчивается. Мои гости хотят убедиться, что я осознаю свое невежество. Когда я говорю им, что у меня растет, к примеру, дубровник, они сразу спрашивают, какой именно дубровник, и поскольку я не знаю, а само слово «дубровник» напоминает мне одноименный хорватский курорт, я начинаю придумывать: дубровник жаркий, дубровник тенистый, дубровник прибрежный и так далее. Судя по презрительным взглядам собеседников, я понимаю, что они мне не верят, а судя по их замечаниям, вижу, что нужно было отвечать: дубровник белый, или разветвленный, или критский. И вообще, мой дешевый юмор их явно шокирует, утомляет и даже вызывает отвращение, и на их лицах я читаю глубокое убеждение, что такой невежественный и несерьезный человек, как я, не имеет права выращивать даже какой-нибудь свинорой.

Короче говоря, я поражаю этих моих собеседников своей садоводческой безграмотностью. Помню, однажды меня спросили, есть ли в мое саду «маог», а поскольку я знал, что «маог» на иврите — это лепешка, но о растении с таким названием никогда не слышал, я сказал, что единственные маоги, которые у меня есть, я покупаю в кондитерской соседнего городка Тивон. Я прочел потрясение на их лицах и презрение в их взглядах. Потому что оказалось, как я позднее прочел в индексе определителя растений, что маог — это не просто растение, но растение, имеющее много разных видов: маог пятнистый, трехмесячный и так далее, и тот, кто этого не знает, попросту не заслуживает права считаться подлинным садоводом.

Эту свою неполноценность в опознании растений я знаю за собой давно, с того дня в далеком детстве, когда впервые сдавал в начальной школе нашего Нахалаля традиционный ежегодный экзамен в так называемый «День деревьев», или Ту би-Шват. Этот экзамен всегда проходил в одном и том же освященном традицией формате: ученики, от самых младших, из первого класса, и до самых старших, из восьмого, входили небольшим группами в «Комнату натуралиста», где их ждали банки с ветками, цветами, стеблями с листьями от ста пятидесяти различных местных растений. От первоклашек требовалось опознать десять из них, от ученика второго класса — двадцать, а уж восьмиклассник должен был опознать все сто пятьдесят.

Это соревнование было очень престижным, и его победители удостаивались мировой славы. Правда, слава эта оставалась в границах Нахалаля, но это мелкое обстоятельство никого не волновало, поскольку все мы знали, что за границами Нахалаля ничего важного просто не существует.

Мне было девять лет, когда мы приехали в Нахалаль. Я был рад переезду из города в деревню, сразу полюбил свою новую школу и до сих пор считаю ее самой лучшей и приятной их всех, в которых мне довелось учиться. Но прозвище «горожанин» всегда реяло надо мной, а быть «горожанином» в тогдашнем Нахалале означало быть неполноценным во всех возможных смыслах этого слова. Добавьте к этому мой невысокий рост, неширокие плечи, близорукие глаза и одержимость чтением — явно непродуктивное времяпровождение, — и вы получите мальчика, который так и не сумел по-настоящему укорениться в среде мошавников-первопроходцев.