|
Это мой единственный шанс в жизни. Если не поеду сейчас, другого случая не будет. Тогда я никогда не открою собственный ресторан. У меня никогда не будет… – Не будет чего? – осторожно произнес он. Она взглянула на него измученными глазами, и ему до боли захотелось обнять ее. – Тебе не понять. – Ты попробуй. Она энергично тряхнула головой. – Не понять. Сад – это твой дом. Даже отправляясь на родео, ты знаешь, что всегда можешь вернуться сюда, что кто-то думает о тебе, кому не наплевать, удержался ли ты на коне или сва-лился в грязь. Внезапно Хэнку все стало кристально ясно. Смерть ее матери, сиротский приют, переезды с места на место – ей нужны дом и семья. Ей нужно именно то, чего он не может дать! Через несколько месяцев Райский Сад будет принадлежать кому-то другому. Скорее всего, дом снесут, чтобы расчистить площадку для нового строительства. Даже если бы он не хотел возвращаться на родео, продажи ранчо не избежать. Ему так хотелось быть тем мужчиной, которого она целует, провожая утром и встречая ве-чером, сидеть вместе с ней на качелях и наблюдать заход солнца, спать с ней по ночам, прини-мать роды, стареть вместе с ней! Но он не может. Очень медленно, словно приближаясь к норовистой кобыле, Хэнк вытянул руку и попра-вил прядь волос, выбившуюся из-за ее уха. – Я знаю, что ты уедешь. Я понимаю. Поверь мне, я действительно понимаю. Но, черт возьми, Алекс, я не хочу, чтобы ты боялась меня. Она сложила руки на груди. – Я не боюсь тебя. Я боюсь чувств, которые ты вызываешь. Я не могу завязать с тобой ро-ман. Иначе я никогда не доеду до Сан-Франциско. И буду жалеть об этом всю жизнь. Хэнк посмотрел ей в глаза, освещенные лунным светом. – А если я позволю тебе уехать, не разобравшись, что происходит с нами, я тоже буду жа-леть об этом всю жизнь. Он не отдавал отчета, что именно он сказал, пока ее глаза не расширились. Эти слова напугали его не меньше, чем ее, но он не возьмет их назад. Хэнк пододвинулся ближе. – Посмотри на меня, пожалуйста… Алекс, милая, я не могу обещать тебе ничего – тем бо-лее навек. Я знаю лишь то, что не испытывал подобных чувств ни к одной женщине. Она долго вглядывалась в его лицо. Наконец спросила: – О чем ты говоришь? – Я говорю, что хотел бы лучше узнать тебя за оставшееся время. И чтобы ты лучше узнала меня. – Он взял ее за руку и почувствовал радость, когда она не отдернула ее. – Составь мне компанию на родео в этот уик-энд. Она разглядывала его целую минуту, потом покачала головой. – Не думаю, что это хорошая идея. – Почему? – Я уезжаю через две с половиной недели, Хэнк. Я должна уехать. – Я знаю. Мне не нужно никаких обязательств. Просто один день мы проведем вместе. По-гуляем, поедим барбекю, потанцуем. Она поджала губы и еще раз покачала головой. – Нет. От разочарования руки Хэнка сжались в кулаки, но он заставил себя говорить спокойно. – Когда мне было десять, и я только начал бегать на родео, мне захотелось сесть на одну норовистую лошадь, на которой мог удержаться только настоящий профессионал. Лошадь сбра-сывала не слишком опытных наездников, а одного даже покалечила. Старый ковбой Текс Мак-квайр подошел ко мне, когда я стоял у загона, разглядывая эту противную лошадь, и спросил, почему я не пытаюсь прокатиться на ней. Я ответил, что не хочу потом пожалеть об этом, по-скольку не до конца уверен в своих силах. И тогда он дал мне понять, что, если все время сомне-ваться, никогда не испытаешь настоящего счастья. Короче говоря, забрался я на эту лошадь и понесся со свистом. С тех самых пор я предпочитаю сожалеть о том, что сделал, а не о том, чего не сделал. Ты понимаешь, о чем я говорю? Поехали со мной в этот уик-энд. |
