А когда Джордан тронут или растроган, он прячется под маской самоиронии, которая так хорошо ей знакома.

– Тебе надо было сказать: «Большое спасибо, Марианна. Я понимаю, что недостоин тебя, что я – бесчувственный негодяй, но я постараюсь исправиться».

Она ожидала, что Джордан засмеется, но он не смеялся.

– Это будет нелегко. Я не бесчувственный, но я люблю, чтобы все было по моему, и будут моменты, когда я ошибусь и причиню тебе боль. – Голос у него ;сел и зазвучал неровно: – Но не будет, такого момента, когда я перестану любить тебя. У нее на глаза навернулись слезы.

– И не будет такого момента, когда я разлюблю тебя. – Она добавила: – Хотя иногда я буду запираться в мастерской и забывать, что у меня есть муж.

– Черта с два ты забудешь!

Она поцеловала ему руку над повязкой:

– Черта с два я забуду.

Папа счел бы это странным признанием в любви, мечтательно подумала Марианна, да и обстановка крайне причудливая. Его сердце поэта романтика было бы больно ранено, но сейчас ей ничего не хотелось изменить. Любовь, которая уже перенесла трудности и испытания, не нуждается в цветущих садах или красивых словах, чтобы утвердить себя.

Они молчали, глядя на пожары.

– О чем ты думаешь? – спросила Марианна спустя долгое время.

Касаясь губами ее уха, он озорно прошептал:

– Я думаю, не назовешь ли ты меня снова бесчувственным негодяем, если я начну тебя ласкать.

– Ты не будешь меня ласкать. Я не хочу, чтобы ты повредил своим ожогам.

– Да? – Она ожидала, что Джордан станет спорить, но он только покрепче притянул ее к себе. – Хорошо. Так тоже очень приятно. Но, наверное, я показал себя неумелым любовником, если ты считаешь, что мне обязательно нужны руки. – Он снова посмотрел в окно. – Хорошо, что благодаря снегу пожары ограничены только ближайшими окрестностями туннеля. Если бы они распространились на поля, то голодная весна ждала бы…

Он вдруг резко втянул в себя воздух. Она повернула голову, чтобы взглянуть на него:

– Джордан?

– Ничего. – Он рассеянно поцеловал ее. – Просто одна мысль пришла в голову. Мне надо обдумать ее перспективы. Конечно, все будет зависеть от того, когда именно армия Наполеона окажется в этом районе России…

Он замолчал, не сводя глаз с цепочки пожаров, ведущих к Москве.

Джордан уже строит планы, пытаясь обернуть на пользу неудачу, вызванную потерей туннеля. Марианна лежала тихо, чтобы не мешать ему думать. Ее не тревожило то, что он почти забыл о ее существовании. Он вернется к ней, спокойно думала она. Какое это удивительное и волшебное чувство.

С этого дня он всегда будет возвращаться к ней.

17.

На следующее утро они выехали в Кассан. Предстояла долгая и утомительная скачка к границе.

Отряд тронулся в путь до рассвета и не останавливался, пока на небе не погас последний луч солнца. К концу дня Марианна настолько измучилась, что в объятиях Джордана мгновенно провалилась в сон.

Путь казался бесконечным. Прошло немало дней, прежде чем они увидели башни дворца воран в Ренгаре.

– Это будет нелегкая встреча, – тихо проговорил Джордан. – Долг воран – заботиться о безопасности Кассана, и она рассчитывала на этот туннель. Я постараюсь тебя защитить, но она…

– Не надо меня защищать, – сказала Марианна. Ей ничуть не улыбалось стать яблоком раздора между матерью и сыном и еще сильнее поссорить их. – Я это сделала и готова ко всем последствиям. Оставайся в стороне, Джордан.

Джордан покачал головой.