— Не только отсюда, но и подальше от столицы, — возразил Эральд. — Возможно, хочет убедиться, что мы уцелеем, а потом заграбастать вместе с королевским чудом, как и канцлер… А ты говоришь, что наше решение спровоцировано штучками Марбелла.

— В столице — всё на виду, все рядом. Демон во дворце, Марбелл в лаборатории, шпионы канцлера кишмя кишат… Лезем бесу в зубы… Слушай, — внезапно притормозил Сэдрик, — а зачем тебе королевская свадьба?

Эральд улыбнулся.

— Ну, во-первых, Алвин ведь, наверное, женится на принцессе? Дракона я уже видел, а принцессу — ещё нет…

— А серьёзно?

— Серьёзно? На свадьбе короля будет, я думаю, несметное множество людей. И это — очень подходящий момент, чтобы попытаться поговорить с Алвином при целой толпе свидетелей.

Сэдрик воздел очи горЕ.

— Боже милосердный, да ты ещё безумнее, чем тот припадочный! Нам с тобой просто свернут головы, как цыплятам, и всё, конец истории!

— Не думаю, — возразил Эральд. — Канцлер не хочет меня убивать, надеется использовать королевское чудо в своих целях. Марбелл, кажется, тоже. И я сильно подозреваю, что не только они, просто другие ещё не пронюхали, что я вернулся. А тебя и вовсе не за что убивать — да ты и не будешь участвовать в спектакле, Сэдрик. Ты только проводишь меня и дождёшься, когда игра закончится, чем бы она ни закончилась.

— Ну, конечно, — буркнул Сэдрик. — Тебя будут убивать, а я буду смотреть. Ты замечательно придумал, король… Нет уж. Армии у тебя нет, но телохранитель есть. Как бы ни обернулось всё это, я буду тебя защищать. Даже от армии, если придётся.

Эральд только вздохнул. Спорить с Сэдриком было глупо — и не усомниться, что без него предприятие обречено на полный провал. Это выглядело отменной хохмой: вернувшийся домой король — чужак, чужак, который не знает куда ткнуться и никак не может освоиться в собственном мире. Изгнанник, скиталец и страдалец, подумал Эральд, несколько подняв себе настроение — когда о некоторых вещах думаешь с романным пафосом, они начинают выглядеть не трагически, а уморительно.

Сэдрик свернул с разбитой в бурое месиво дороги в заросли. Эральд напоследок взглянул вдоль колеи, не увидел ни впереди, ни сзади ни одной живой души — и последовал за ним.

Идти по лесу в оттепель оказалось куда неприятнее, чем в мороз. Снег раскис, а наст растаял — и под ногами чавкала грязь. Стояла неживая давящая тишина; кроме шагов и дыхания, Эральд слышал только падение капель с веток. Пахло мокрой мёрзлой землёй, прелью, влажным деревом — и Эральд никак не мог отделаться от кажущегося запаха падали, отчего в голову лезли отвратительные мысли.

— Скажи, хотя бы, далеко ли до столицы? — спросил Эральд, когда от душка дохлятины начало подташнивать.

— Верхом по дороге добрались бы за часа за четыре, — отозвался Сэдрик. — А так… Ну, к сумеркам, наверное, дойдём, если не спать на ходу. А что?

— Так. Очень хочется её увидеть, если честно.

— Принцессу?

— Столицу. Принцессу — тоже, но столицу — больше, — улыбнулся Эральд, думая о живых людях, живущих в живом городе. — Как ты думаешь, а тот храм… его осквернили окончательно и бесповоротно?

— Очень мало что на свете бывает окончательно и бесповоротно, — хмыкнул Сэдрик. — Поживём — увидим…

А Эральд прислушивался и думал: мерещится ему далёкий топот множества лошадей, или нет.