– Ларри, ты сошел с ума! Твой папа убежден, что ты достаточно умен и выдержан, чтобы встречаться с кем угодно и избегать фатальных последствий, но я так не считаю. Ты слишком молод, и ты явно потерял голову! Поверь, первейшим твоим достоинством эта Кейси полагает готовность не считаться с расходами. Не безумствуй! Твоя настоящая любовь сгорит за пару месяцев, а ты успеешь натворить столько глупостей, что потом десять лет мы все будем вспоминать эту историю с содроганием! Не веди себя как идиот, Ларри, держи чувства под контролем! И если хочешь знать мое мнение, эта костлявая фурия не стоит твоей любви!

У Ларри потемнело в глазах: он закусил удила.

– Я уже просил не оскорблять ее! Мне плевать на твое мнение! Ты слишком поздно решила взяться за мое воспитание! И мне все равно, сколько ей лет! Буду вести себя, как пожелаю! И вообще… Я, может, женюсь на ней!

Это был неожиданный для него самого экспромт, но уже произнеся последнюю фразу, он подумал, что она не так уж крамольна. Возможно, вот он – тот выход, который поменяет ситуацию в корне? Если он перестанет быть сопливым любовником и перейдет в статус законного супруга, возможно, отношение к нему Кейси изменится на диаметрально противоположное, она станет покорной и ласковой женой и позволит ему разнообразнейшие безумства? Правда, она уже замужем. Но почему бы ей не бросить своего трухлявого мужа, которому уже перевалило за пятьдесят, и не приобрести другого – молодого, красивого, обеспеченного? Все эти рассуждения промелькнули в его мозгу за долю секунды. Между тем мама медленно поднялась – тонкая, изящная, взбешенная – и замерла напротив него, как змея, готовая ужалить.

– Даже думать об этом не смей, глупый мальчишка! Если ты сделаешь предложение этой женщине, то горько пожалеешь! Мы перестанем помогать тебе материально! На что будешь роскошествовать? Ты пока никто, ты целиком зависишь от нас, твое будущее в профессиональном плане весьма туманно! Думаешь, Кейси нужен неимущий студент? Думаешь, ей понравится, если ты перестанешь дарить ей дорогие побрякушки? Предложишь ей рай в шалаше? Да она немедленно тебя бросит!

Один из бойцов изловчился и нанес коварный удар в самое уязвимое место. Ларри мгновенно понял, что мама права, но отступать ему не позволили гордость и честолюбие.

– Да я сам не возьму у вас больше ни цента. Ты тоже… не смей мне приказывать. Я совершеннолетний и сам решу, как мне жить дальше. Женюсь на ком хочу. Вот так.

Мама размахнулась и яростно залепила ему по физиономии – прямо через разделявшее их кресло. Никогда прежде она пальцем до него не дотрагивалась. Ларри ощутил дикую, беспредельную обиду: как она могла не понять его чувств, не одобрить, не поддержать, а так варварски, так примитивно отреагировать? Она же его мать! Ларри пронзил ее испепеляющим взглядом, развернулся и почти бегом отправился прочь из родительского дома.

Лето стремительно и неизбежно катилось под горку: август таял на глазах. Ларри знал, что в сентябре ему придется покинуть Ричмонд-Хилл, поэтому следовало торопиться. Правда, чувствовал он себя крайне неуверенно и неуютно, словно вышвырнутый на улицу котенок: обе любимые женщины причиняли ему одну лишь боль своими эскападами – одна не желала утешать и подбадривать, другая делала все, чтобы он постоянно нуждался в утешении и подбадривании. Он все еще верил, что дождется взаимности, однако действительность жестоко противоречила надеждам: Кейси, не получавшая больше дорогих подарков, всякие милые мелочи она, вероятно, не брала в расчет, становилась все холоднее, все неумолимее отдалялась и все меньше ему позволяла. Когда же Ларри вспоминал разговор с мамой, он сжимал кулаки и со стоном зажмуривался, силясь прогнать отвратительное воспоминание. Ему хотелось, чтобы мама, как раньше, снова назвала его ангелочком и поцеловала, но он запретил себе делать первые шаги к примирению. А еще ему хотелось, чтобы Кейси снова назвала его лапочкой и погладила по волосам, но она по непонятным причинам дулась и все чаще говорила ему мелкие гадости, которые кололи так больно – в самое сердце.