Тогда Пауэлл снял с пояса металлическую трубку. Сначала он отключил камеру, которая автоматически снимала все с самого начала спуска. Тонкостенная стальная капсула была плавучей и воздухонепроницаемой. Пауэлл привязал к ней короткий тонкий линек, а другой его конец прикрепил к шлему. Потом отпустил трубку.

Таким образом, направляясь к поверхности, он использовал свои химикаты и мачете, чтобы прорубать и прожигать путь через водоросли. Тоннель, проделанный при его спуске, уже совершенно закрылся. Подниматься было намного сложнее, чем опускаться. К тому же Пауэлл не мог постоянно поддерживать себя в вертикальном положении. Извиваясь, напрягаясь и все проклиная, сантиметр за сантиметром он пробивался вверх, туда, куда указывала его плавучая капсула.

Прошел почти час, прежде чем оператор нашел свисающий тросик. Рывок, который оторвал его, также повредил рацию. Пауэлл понял, что не может связаться с Гектором.

Но теперь, при помощи троса, стало легче подниматься наверх. В Маре Инфернум не было никаких течений, чтобы помешать ему плыть строго вертикально вверх. Находящийся в скафандре кислород давал Пауэллу кое-какую плавучесть. Когда он все же выбрался на поверхность, Гектор тут же увидел его шлем и помог своему спутнику подняться на корабль.

— Давненько не виделись, — с легкой иронией заметил марсианин. — Я думал, что ты там уже умер, да.

— Это я-то? — сказал Пауэлл.

Однако черты его лица выглядели еще тоньше, он казался изможденным, а глаза ярко блестели. Пауэлл снял скафандр, положил камеру с фильмом в безопасное место. Затем принялся снова осматривать простиравшуюся под кораблем скалистую землю, покрытую редкой растительностью. Растения были мелкие и какие-то круглые, немного похожие на капусту.

Между ними протянулись лозы, сплетая упругий ковер, блестящий, покрытый чешуйками, мерцающими, точно от изморози. Растения были полметра и более в диаметре и старались ухватить себе как можно больше солнечного света, едва проходящего сквозь облака. Пауэлл тщательно изучил сушу, прежде чем отвернутся от экрана.

— Эберли приземлялся здесь, — сказал он Гектору. — Он взял с собой на корабль портативный гиролет. Именно так он ускользнул после того, как корабль погрузился в Маре Инфернум. А гиролет куда-то улетел. Какой здесь ближайший город? — задал он риторический вопрос и поглядел на карту. — Буэна Торрес. Сто двадцать километров на юго-запад. Это пограничный город, настоящая адская дыра. Но он ближе всех остальных почти на сотню километров. Мы летим туда, Гектор.

Марсианин сел за пульт управления. Корабль поднялся и полетел над береговой линией. Вспомнив о кусочке мяса, который он взял в качестве образца на корабле Эберли, Пауэлл достал его и положил под микроскоп, где тщательно осмотрел, проанализировал и сделал расчеты. Наконец он с облегчением вздохнул.

— Это не человеческая кровь. Так я и думал. Какое-то животное. Любое следствие сделает выводы, что Эберли погиб во время взрыва, разрушившего его корабль. Ну, поглядим, что мы найдем в Буэна Торресе.

Гектор выжал скопившуюся влагу из взъерошенной швабры, закрывающей его лицо, и громко рассмеялся. К счастью, Гектор давно приспособился к разному атмосферному давлению и составу воздуха. В противном случае он, родившийся в разреженном марсианском воздухе, просто не смог бы выжить. Тем не менее из иссиня-черной путаницы его волос доносилось хриплое дыхание.

Буэна Торрес вовсе не был цивилизованным городом. Большие металлические кубы перемежались с хижинами из фиброидного материала. Пауэлл почти не видел здесь прочных металлических корпусов. И не было ничего деревянного. На Венере не росли деревья, и вообще — деревянные дома сгнили бы и разрушились в этом адском климате.