— А ты, значит, нашел…

— Ну нашел кое-что по мелочи, а чтоб на себе ночью по буеракам не тащить — я у мастера крохобора взял, да и сгонял туда потихоньку. Солнечного клейма на нем не было еще, заказчика не раньше полудня ждали, со Смыховой фермы путь неблизкий. Не знал я, что Нодар за своими крохоборами по ночам следит. Раньше не следил.

— А чего ж ты коня не взял?

— А кто мне коня даст? Если у кого лошадь с конюшни уведут в ночь — наутро все село знать будет. Да и тяжелый он, конь-то, и пугливый — утопнет в болоте, чем потом с хозяином расплачиваться…

— Хитер ты, братец, — усмехнулся Хассет, — до добра не доведет. Может, расскажешь по дружбе что нашел и кому продал?

На физиономии мальчишки отразилась мучительная внутренняя борьба. С минуту он сопел, кусал губы, топтался, наконец, тяжело вздохнул и нехотя сказал:

— Гномичью росянку нашел — целый тюк. Кому продал — того здесь нет, и денег тоже нет, я на них младших накормил и мать на ярмарку свозил в Упряжное. А тебе зачем это, светлый господин?

— А так, справедливость буду восстанавливать, зло наказывать и незаконную торговлю пресекать. Заказ у меня такой нынче, — хмыкнул Хассет.

— Вот правду говорят, что вольнонаемные все не от мира сего, — буркнул мальчишка. — Кто диких драконов ищет, кто девок болотных, один тут и вовсе лешака ловил для барона какого-то южного. А ты, значит, на торговцев охотишься и схроны ищешь?

— Вроде того, — усмехнулся Хассет.

— А ежели первым успеваешь, сам продаешь?

— Когда как.

— И как платят? — живо поинтересовался парень.

— Ты вот что, Бурсов сын. Держись-ка лучше Свен-Одара, да не подводи старика. Он тебе может такое ремесло в руки дать, что всю жизнь и сыт, и цел будешь. А про поиски схронов, что от нелегальных караванов и контрабандистов остаются, забудь. Понятно?

— Угу, — без энтузиазма согласился собеседник, вспоминая золотую серьгу в мясистом ухе перекупщика, тяжелый посох на дорогой перевязи и цепочку с амулетом на шее. От амулета так и веяло защитной магией, делавшей хозяина неуязвимым. Этакому молодцу, наверное, ни разбойники не страшны, ни десятники. Такой наверное, и с нежитью, и с клановыми боевыми магами схлестнуться не побоится — ни чета вольнонаемному. Видал он тех вольнонаемных. Все не при деньгах, неприкаянные, никчемные, на голову больные, зачастую запойные да увечные — нашелся советничек!

— Как схрон нашел? С лесными небось сторговался? — ухмыльнулся Хассет.

— Сам знаешь — чего спрашиваешь, светлый господин, — буркнул парень.

— Знать не знаю, а догадаться нетрудно. Нехорошо у мастера подворовывать. Нехорошо, — назидательно повторил Хассет.

Мальчишка неожиданно выпрямился и вскинул голову:

— Не воровал я! — завелся он. — Сам нашел, сам обменял, крохобора вернул в целости! У Нодара никто не ворует, понятно? А-а, думай, что хочешь, хоть десятника зови!

Он махнул рукой, из глаз неожиданно брызнули слезы. Все-таки парень здорово перепугался. «А красномордый десятник, похоже, лямку исправно тянет — вон как мальчишка вскинулся, как его вспомнил. Еще бы через головы не скакал — цены бы не было», — подумал Хассет.

— Без десятника обойдемся, — великодушно пообещал он вслух.

Мальчишка недоверчиво пошмыгал носом, колупнул болячку на локте и уставился на мага исподлобья:

— Ладно… Обойдемся. Когда на болото двинем? — почти басом спросил он, пытаясь вернуть себе утраченную солидность и значимость.