Донна повела рукой, в неимоверной дали зажглись огни постоялого двора, приблизились, за спинами путников задернулся туманный полог. Хассет проводил ее в комнату, отведенную хозяйке каравана.

— Доброй ночи, — сказал он, сжав ее руку чуть сильнее, чем следовало бы.

Бездымный факел вспыхнул, погас и сорвался со стены.

— Прекрати, Хасс!

— Это не я…

Бревенчатый двухэтажный дом застонал и заходил ходуном. Стол подпрыгнул, доски потолка и пола прогнулись и выпрямились, точно клавиши, на которых взял неистовый аккорд обезумевший музыкант. Беспорядочно захлопали ставни, в перекошенных рамах полопались стекла, послышался звон и чей-то пронзительный крик на первом этаже. В загонах и у коновязи заревела взбесившаяся скотина.

— Все на улицу! — заорал хозяин постоялого двора.

И еще до того, как он успел крикнуть, Хассет подскочил, оторвал Донну от спинки кровати, за которую она уцепилась, чтобы не упасть, и перенес на середину дороги, за забор, подальше от построек и стонущих деревьев.

— Землятресение! — доносилось с постоялого двора.

— Проклятые рудокопы, чтоб им пусто было!

— Прогрызли горы до туманов мироздания как гномы!

— Мы все тут передохнем из-за их жадности!

По окружающему пространству катилась гигантская волна. В немыслимой вышине, где-то среди самых звезд прошел по краю неба зеркальный волчок, распахав чернильную борозду. Донна застонала и схватилась за сердце. Мириады извилистых ходов жадными червями грызли пространство и свивались в клубки, обращая измерения в пыль.

* * *

— Я все равно не буду никому служить! — крикнула наставнику маленькая Донна, топнув ножкой. — Не надо мне вашего золота!

— Богатство — такая же основа мироздания как серый туман переходов, светлая госпожа, — сказал седовласый проводник, схватив юную беглянку за руку.

— Я уже могу дойти, куда мне надо! — всхлипнула она.

— Нет, не можешь, детка. Тебе показали только вход.

— А вот и нет! Раз есть вход, то есть и выход!

— Поверь, ты не сможешь его отыскать.

— Смогу! И я иду домой!

Донна шагнула в центр неровного рисунка, начертанного на белом песке тренировочной площадки, вокруг сгустились сумерки, и перед девочкой медленно протаяло овальное окно перехода. В нем клубилась сизая тьма.

— Слепой червь, — сказал наставник, понизив голос до зловещего шепота, и выпустил маленькую упрямицу. — Он вечно голоден, юная госпожа. В его туманном чреве смерть колется тысячами ледяных игл, поскольку в самом начале времен он проглотил смерть того мира, что разбился на осколки. Потому взорванные миры и уцелели.

Донна застыла на месте и медленно размазала слезы по лицу.

— А я не боюсь! — заявила она, но вместо того, чтобы шагнуть вперед боязливо оглянулась на наставника.

— Я знаю, — серьезно сказал он и улыбнулся самыми кончиками губ. — Выход на следующей ступени послушания. Оставайся у нас, бесстрашная маленькая Донна. Будет интересно, я обещаю.

В пелене портала юной послушнице почудилась широко раскрытая пасть.

— Н-ну… я… Я подумаю, — важно сказала она и сделала шажок назад. И еще один.

Будучи в полной уверенности, что отступает с достоинством, Донна позволила снова взять себя за руку и облегченно вздохнула, когда мутное овальное окно растворилось в прозрачном вечернем воздухе.

* * *

— Слепые черви…

Она пошатнулась и накрыла ладонью медальон, ставший на мгновенье тяжелым как мельничный жернов.