Петька с разинутым ртом остался посреди улицы. Но тут навстречу Маше с Дедом вышел самый коварный противник — дошколенок Динамит. Петьке в крайнем случае можно было дать по шее, а на Динамита у Маши рука не поднималась.

Динамит подтянул короткие штанишки, прижал руку к груди, другую вытянул, как памятник, и с выражением начал:

— Александр Сергеевич Пушкин. В альбом Незнамовой. Стих.

— Брысь! — топнула ногой Маша.

Вредный малолетка на всякий случай отбежал шагов на пять и стал дразниться:

— Незнамова — девочка-милицанер! Милицанерша!

— А говоришь, ничего интересного в Укрополе не случается, — заметил Дед. — По крайней мере одно неповторимое событие сейчас происходит.

— Какое? — не поняла Маша.

— Ты становишься девушкой. А эти твои макроподы — еще мальчишки. Старший подучивает младшего, верно?

Маша кивнула.

— Он в тебя влюблен! — заключил Дед.

— Скажешь тоже! — фыркнула Маша. — У него дня не проходит без фокусов. То всю морковку в огороде воткнет вверх ногами и зовет посмотреть: «Чудо природы, Незнамова!» А то рожу на моем окне нарисовал. Масляной краской, представляешь? Я просыпаюсь — глядит. Потом целый час ее ножом соскабливала!

— Мальчишки, — повторил Дед. — Такая у них любовь. Они хотят, чтобы девочка их заметила, но всего стесняются. «А что она скажет, если позвать ее в кино, вдруг не пойдет?» «А что скажут одноклассники, если я стану дружить с девчонкой?» Больше всего они стесняются показать, что стесняются. Поэтому и ведут себя кое-как.

Улица кончилась. Далеко впереди, за кукурузным полем, блестело море.

Дед глубоко вдохнул — наверное, думал, что сюда уже долетает морской воздух. Его брови поползли на лоб.

— Ветер с тарного завода, — объяснила Маша. — Там чинят бочки от селедки. Ну, и новые делают. Во-он он, видишь?

Старые бочки лежали во дворе завода египетскими пирамидами. Их были тысячи, и каждая воняла.

— Господи, — схватился за голову Дед. — Ну почему люди так себя не любят?! Многие выкладывают большие деньги, чтобы просто пожить у моря! А вам почему-то нравится жить от моря в двух километрах и нюхать тухлую селедку.

Маша слышала такие разговоры от курортников.

— На берегу жить плохо, — сказала она. — Сырость в доме, особенно зимой, все плесневеет, мокрицы ползают. А на тарном полгорода работает. Тухлую селедку нюхать никому не нравится, но ведь надо на что-то жить.

— Да, конечно, — остыл Дед. — А пляж у вас есть? Я хотел купить суиминг шортс, — по-английски сказал он и перевел: — Шорты для плавания.

— На пляже?

— Да.

— Шорты для плавания?

— Ну да, Муха! Разве я непонятно говорю?

— Вроде по-русски, — признала Маша. — Но, понимаешь, на пляжах у нас загорают, а вещи продают в магазинах. Плавают в плавках, а в шортах просто ходят.

— Совсем как тридцать лет назад, — заметил Дед.

— В Сочи на пляжах есть магазинчики, — вспомнила Маша и покосилась на костюм Деда. Конечно, ему не мешало бы одеться полегче. Хоть бы галстук снял, что ли. — А у нас один магазин одежды, на улице генерала Феклушина. Хочешь, вернемся?

— Кредитные карточки там принимают? — спросил Дед.