- Простите, господин… - промямлил он, не зная, как обратиться к нему.

    - Д'Артаньян, дарагой! Для тебя просто д'Артаньян!

    - Простите, господин д'Артаньян. - Трактирщик поклонился едва ли не до пола. - Вы, видимо, с юга?

    - Канечно, дарагой! Канечно, с юга! Откуда же еще, а слюшай, да?! Или у нас еще и на севере появился второй город Артаньян, да?! - расхохотался гасконец.

    - Нет… не думаю. - Трактирщик, не знавший, откровенно говоря, и расположения первого-то города с таким названием, угодливо улыбнулся. Он вообще мало интересовался миром, подобно парижанину, пусть даже и ютящемуся за городской стеной, считая город на брегах Сены центром мироздания, единственно достойным внимания местом на свете. - Видите ли, господин д'Артаньян, - пробормотал он, - я боюсь, у нас есть только вино. Но ни шашлыка, ни… сациви, ни даже хачапури…

    - Даже хачапури нет, дарагой?! - ужаснулся гость, завопив так, что трактирщик впервые в жизни испытал приступ стыда за бедность своего меню (которое, кстати сказать, было вовсе не таким уж и бедным). - Ай, нехарашо, дарагой! Савсем нехарашо, да! Ни одного блюда национальной гасконской кухни нет! Кто же так гостя встречает, да?! Ты, наверно, кулинарный националист, да? Не любишь нас, гасконцев, да? Нехарашо, дарагой! Савсем нехарашо! Вот если бы ты, дарагой, приехал ко мне в гости в високие, красивые гасконские горы, ми бы забили с тобой барашка! Ми бы сделали с тобой атличный шашлык! А к нему бы взяли и сациви, и хачапури, и лаваши! И вина бы не забыли взять, дарагой! Ми бы взяли десять! Нет, двадцать!! Нет, пятьдесят бутылок лучшего гасконского вина!!! И ми бы с тобой атлично посидели, дарагой! Гость в доме - радость в доме, дарагой! Вот как у нас в Гаскони гостей умеют встречать! А ты как гостя встречаешь?!

    - Простите меня, господин д'Артаньян! - взмолился трактирщик, не ожидавший, что день начнется с такого вопиющего скандала под крышей его уважаемого заведения. - Простите меня, бога ради! Если бы я знал… если бы я ведал… если бы я только… - Он чуть не заплакал, но вовремя вспомнил о своем коронном блюде и прошептал умоляюще: - Господин д'Артаньян, у меня есть великолепные копченые свиные колбаски! Моя дорогая супруга изумительно готовит их! Прошу вас, господин д'Артаньян, отведайте наших колбасок! Клянусь своим добрым именем, вы не пожалеете!

    - Колбаски, говоришь, копченые? [2] - Дворянин нахмурился. - Ну ладно, бог с тобой, тащи свою поросятину!

    Сам не свой от радости, трактирщик метнулся на кухню и так заорал на «дорогую супругу», что она едва не рухнула в обморок. А господин д'Артаньян, весьма довольный тем, что ему наконец-то удалось отработать южное произношение настолько, что оно более не вызывает у окружающих вопросов, уселся за стол подле окна, из которого была видна городская застава, и стал наблюдать, как сквозь нее в обоих направлениях течет людской поток. Итак, до Парижа он добрался. Теперь следовало дать себе небольшую передышку перед штурмом вражеской цитадели…

    Поглядывая на городских стражей, охранявших заставу, он скрупулезно подмечал, кого и как они пропускают, кого досматривают, а кого нет. Вскоре и ему самому предстояло проследовать этой дорогой, ввиду чего следовало присмотреться к привратникам. Весь его путь от Марселя, занявший неделю с лишним, был бесконечной цепочкой присматриваний и приглядываний, изучения местных обычаев и попыток следовать им с большим или меньшим успехом. Что-то удавалось ему лучше, что-то хуже. Вчерашний разговор в «Вольном мельнике» следовало признать исключительной удачей.