- Какой еще след?

    - Лошадиный. С кровью! - выпалил Шурик.

    - С какой еще кровью?

    Отец подозрительно нахмурился, однако Данила Петрович властно оттеснил его плечом и, нагнувшись к парню, спросил:

    - Далеко этот след будет?

    - С полверсты, - ответил Шурик, благоговейно глядя на молодого воеводу, по левой щеке которого змеился уродливый длинный шрам.

    Тот распрямился и обвел тревожным взглядом свое присмиревшее войско, состоявшее частью из служилых людей, частью из ополченцев вроде Шуркиного отца, кузнеца Мефодия, первого его конкурента и товарища, плотника Никифора из Ивановой слободы и многих других.

    - Неужто утек кто из шляхтичей? - раздался голос за спиной Шурика.

    - Да вроде не должны были! - хором возразили ему. - Обложили-то мы их крепко! На совесть обложили!

    - Ну стало быть, неважная у вас совесть! - Данила Петрович мрачно усмехнулся, пресекая дебаты.

    Как и все прочие, Шурик не отрываясь смотрел на него, понимая, чья рука сейчас владыка и за кем останется последнее слово.

    - Куда след ведет? - спросил воевода у Шурика.

    - Туда, к озеру.

    - А что там? - поинтересовался боярин.

    В ответ Шурик лишь пожал плечами, не имея ни малейшего представления о том, куда выводит тропинка, на которой он заметил кровавый след.

    - Избушка там, - ответил кто-то из местных ополченцев. - Избушка махонькая да сараюшка с баней при ней. Там летом рыбаки, что на промысел приходят, ютятся.

    - Избушка, говоришь… - Воевода нахмурился.

    Шурик смотрел на этого молодого, по всему видать, вчера только начавшего бриться парня с обожанием и немым восторгом. Ведь боярин, поставленный во главе вологодского отряда волею провидения, старше его самого лет на… пятнадцать! И уже - воевода! Лидер, вожак, командир, надежда этих матерых, бородатых мужиков, обступивших его со всех сторон в ожидании решения.

    - Значит, упустили мы кого-то из шляхтичей, - вымолвил наконец командир. - Утек кто-то из них.

    Ополченцы, окружавшие его, разразились бранью и возгласами удивления, усердно пытаясь спихнуть вину со своей головы на соседскую, однако воевода вновь оборвал дискуссию:

    - После разбираться будем, чей промах. Сейчас беглеца нужно спеленать! Нельзя чтобы хоть одна шавка из этой своры улизнула.

    - Раненому далече не уйти, - сказал один из служилых, выделявшиися покалеченной рукой, висевшей на перевязи.

    - Раненый раненому рознь, - тут же возразили ему.

    - По коням! - гаркнул Данила Петрович, взлетая в седло подведенного ему жеребца.

    Конные ратники поспешили исполнить приказ, а сам воевода нагнулся вдруг к Шурику, о котором в суматохе как-то подзабыли, и, протянув ему руку, велел:

    - Давай сюда!

    Ухватившись за его крепкую ладонь, Шурик, не помня себя от счастья, птичкой взлетел и, оказавшись верхом впереди седла, вцепился в конскую гриву. Данила Петрович дал жеребцу шпоры, и тот, недовольно потряхивая головой, двинулся вперед, вспахивая снег усилием могучих ног. Остальные воины, кто пешим, кто конным, двинулись за ними.

    - Дорогу смотри, - строго приказал воевода.

    Шурик кивнул, хотя и без того до боли в глазах всматривался в опушку ельника, вдоль которой бежал полчаса назад. Над лесом разгоралась ранняя, смертельно-красная заря…

    Свой ориентир - могучую, неохватную ель, рухнувшую под гнетом своих лет и снега, осевшего на ее широченных лапах, - он приметил издалека и, обернувшись к воеводе, прошептал:

    - Данила Петрович! Там!

    - За деревом?

    - Да! Там, за деревом, тропка начинается! - кивнул Шурик, ощущая острый зуд под коленями и непреодолимое желание, соскочивши наземь, развязать штаны где-нибудь в сторонке и слить избыток эмоций.