Вика заметила взгляд. Улыбнулась.

– Вы левша? – спросила я, демонстрируя дружелюбный интерес.

– Вынужденная. Лет пятнадцать уже.

Я глянула на ее правую руку. Рука как рука.

– Пальцы плохо сгибаются. Лиса прокусила ладонь. Мне лень потом было упражнения делать, восстанавливать подвижность, вот и прохлопала.

– Тяжело, наверное, привыкать было?

– Да нет, быстро приноровилась. Правая-то все же работает. Копать там, корм задавать, мыть – никаких проблем. Уже и не замечаю. Левой только точную работу делаю. Прививки колю левой. Чипирую левой… Когда кролика взяли? Какого числа?

– Не помню, – улыбнулась я. Но сообразила, где узнать: – Придется у дочки в фейслуке посмотреть.

Хлопнула себя по карману:

– Ох, телефон забыла. Вот курица.

– Да не проблема. – Вика уступила мне место перед компьютером. – Зайдите отсюда.

Я нашла в фейслуке профиль Туяры.

– Красивая, – заметила Вика.

Я удивленно глянула. Она пояснила:

– Дочка ваша. Какая взрослая, никогда не подумала бы, что…

– А она считает себя страшной. Подростки!

И задницей оттеснила Вику. Еще не хватало, чтобы та увидела, что мам у Туяры многовато. И что меня на фотках в ее фейслуке нет совсем.

Я листала фейслук Туяры. Вот, нашла. Туяра держала кролика на руках. «Он приехал!!!» Куча восклицательных знаков и эмодзи. «Мой Ангел!!!» Я открыла снимок в отдельном окне, предусмотрительно закрыв сам фейслук.

– Вот. Двадцать шестого марта.

Вика глянула и тут же отвернулась:

– Не наш.

– В смысле? – опешила я. Кролик взят из этого санатория, это я помнила точно. Так значилось в его карточке.

Вика подняла левую руку, постучала указательным пальцем по уху кролика.

– Видите, у этого кролика клеймо на правом ухе. И чип, значит, тоже здесь. А я всех наших татуирую и чипирую левой рукой. Мне слева заходить сподручнее.

Я одеревенела. Пялилась на кролика, на Туяру, на кролика, на Туяру.

– Вы что, не помните, из какого санатория его забирали? – удивилась Вика.

– Это не я забирала, – выдавила я.

Вспомнила первый разговор с Томми. «Я впервые держал в руках животное». Кролика забрал из санатория Томми. Здорового и привитого. С татуировкой и с чипом – в левом ухе.

А домой приехал другой кролик. С клеймом и с чипом в правом ухе. И чип пропал с радара – в доме у Греты.

– Ну дочку спросите.

– Ага, – только и сумела выдавить я.

– Вы нормально себя чувствуете?

Я кивнула.

– Пойду. – Собственный голос я слышала, как из мешка; забыла, что надо пищать. – На поезд не хочется опоздать.

– Сейчас с этими пулями так удобно! Минут десять – и ты в Москве.

– Двенадцать, – просипела я. – Поезд идет двенадцать минут.

«Но можно и не заразиться, – шепнул голосок сомнения. – Можно ведь умереть и от любви. Или просто от боли».

Вот он, дом Диляры. Она – моя последняя надежда. На то, что удастся что-то узнать о кролике. А заодно – и о Томми.

Земля в садике была взрыхлена – очевидно, здесь недавно посеяли газонные травы и цветы. Рановато – самое начало апреля! По мерзлой разрытой земле прыгали черно-белые сороки. Две крупные серые вороны наблюдали за ними.

Я стояла, не решаясь позвонить в дверь. Рассматривала окна без занавесок со стороны крыльца.