Господи, что же делать? А если Диляры нет дома? А если дома – дети? А вдруг там меня поджидает Томми? Дверь открылась. Я узнала Диляру. В жизни она выглядела лучше, чем на фотографии. Кожа была белее, волосы блестели. Она вытерла руки о фартук, глянула на меня без интереса. Еще один безликий мужской кулек.

– Прошу прощения. Я могу вам помочь?

От недосыпа, от нервов, от усталости я не подумала про одну простую вещь. Наш с Томми маскарад. Он был неплох. Можно изменить все: прическу, походку и даже пол. Но голос! Нельзя изменить его настолько, чтобы мужчину можно было принять за женщину, и наоборот. Я молчала, прикидывая, как быстро Диляра заорет, сообразив, что перед ней переодетая в мужчину женщина. Выглянут соседи. Бросятся на помощь прохожие. Кто-то вызовет полицию.

Я молча смотрела на Диляру. Она – на меня.

Яростный стрекот птичьей драки заставил нас обеих обернуться. Вороны дрались с сороками. Топорщились перья, сшибались тельца.

– Ну? Слушаю вас! – Диляра дернула меня за резиновый рукав.

Я смотрела на птиц. Две сороки, две вороны. Две супружеские пары. С одним и тем же супругом некоторые птицы живут всю жизнь. Его или ее. Пока смерть не разлучит их.

– Мы что, так и будем играть в гляделки? – Диляра начала нервничать.

– Простите, – выдавила я.

У нее вскинулись брови: голос женский – из мужского костюма.

И я пошла ва-банк:

– Я по поводу смерти Греты и пропажи кролика. Мне кажется, вы мне многое можете рассказать.

Лицо Диляры помертвело. Она закрыла глаза и выдохнула. В этом выдохе мне почудилось облегчение. Как будто она сбросила какую-то тяжесть.

Я устало привалилась к косяку.

– Подождите меня здесь, – Диляра кивнула на крыльцо. – Возьму куртку.

Я кивнула и бессильно, как тюфяк, опустилась на еще толком не прогретую ступеньку. Стоять сил не было. Сидела и смотрела, как наскакивают друг на друга птицы. Муж с женой – на мужа с женой. Диляра вернулась, села рядом со мной. Мы молчали. Затем она медленно произнесла:

– Я не виновата в ее смерти. Я хотела ей помочь. Все бы для нее сделала! – Диляра выдавила грудной смешок: – Вас Томми прислал?

Хорошо, что за стеклом ей плохо видно выражение моего лица.

– Томми. Да, конечно, Томми. Он здесь?

Диляра посмотрела на меня с легким презрением:

– Нет, разумеется. Томми – умный. По глупости не попадется. Зачем ему сюда идти?

– Это ведь вы помогли Грете его найти?

– Ну да, я разыскала его по генетической карте. Ради Греты я была готова на все. Она – великая женщина.

Птицы дрались. Похоже, вороны побеждали.

– Крупные особи в природе не всегда побеждают тех, кто мельче, – вслух заметила я. – На самом деле побеждает тот, кто яростнее. Кому больше надо. Самые свирепые убийцы среди пернатых наших широт – это синицы. Вы не знали? Маленькие голубые синицы. С такими смешными хохолками.

– Вы не понимаете! – вдруг страстно вскинулась Диляра. – Я бы еще не то сделала для Греты, если б она попросила. Была счастлива уже тем, что она обратилась ко мне. Я не просто ее поклонница. Я – ее сторонница, последовательница. Грета могла – и должна была – изменить наше общество к лучшему. Грета была героиней. Не только для меня. Она была голосом многих. Да что теперь говорить…

Диляра смотрела в сторону, скрестив руки на груди. Я наблюдала, как вороны победили и принялись тянуть что-то из разрытой земли.