— К чему церемонии, Натали? — Лешка протягивает Глебу руку. — Алексей. Как я только что узнал, вы просите руки моей сестры?

— Лешка, перестань! — немного смутилась я.

— Все правильно, — ответил Глеб спокойно, пожимая Лешкину руку. — Я действительно просил руки вашей сестры и получил согласие.

Они быстро перешли на «ты». Я давно заметила: на людях Лешка бывает совершенно очаровательным. Он знает много смешных историй, мировые цены на автомобили, недвижимость, нефть, газ, уровень европейских зарплат, быстро, будто у него в голове калькулятор, сравнивает их с российскими и убедительно доказывает, что уровень жизни в нашей стране намного ниже допустимого. При этом с аппетитом уплетает жареное мясо и азартно пьет текилу.

Нас с Глебом брат мгновенно обращает в свою веру. Мы также азартно пьем, возмущаемся преступным отношением родного правительства к гражданам и, как по команде, смеемся над Лешкиными сентенциями.

А ведь он всегда был таким: красивым, холеным, уверенным в себе, неизменно оказывался центром любой компании и как магнит притягивал взгляды женщин… Даже в школе многие стремились подружиться со мной, чтобы запросто бывать у нас дома и наблюдать моего брата в неформальной, так сказать, обстановке. В детстве мы с ним были ужасно похожи, ничего не стоило вычислить, что я — Лешкина сестра. Мы и теперь похожи… Только он — блестящий и светский, баловень судьбы, гость из Европы, а я — обыкновенная женщина.

— А что думает Алексей по поводу квартиры? — интересуется Глеб, когда, перемыв после ужина посуду, я захожу в спальню.

Как давно мы не говорили о квартире!.. Последний раз — два месяца назад. Тогда мы были почти врагами. А теперь?.. Некоторые наивные товарищи предполагают, что я до сих пор не определила своей позиции относительно линии фронта. Я все определила! И даже то, как этот фронт ликвидировать. Но пока никому ничего не скажу. Информация о свертывании боевых действий будет сюрпризом, подарком двум моим самым дорогим мужчинам. Мужу и брату. Лешку, увы, несмотря на все его выходки и гримасы, на всю его грубость и равнодушие, не получается вычеркнуть из числа дорогих. То ли причина в его необъяснимом, дьявольском каком-то обаянии, то ли в треклятом родственном чувстве, в воспоминаниях детства, от которых не убежишь и не заслонишься…

— Что думает Алексей? Вообще он настроен пессимистически. Адвокат напугал, говорит, никаких гарантий.

— Я же тебя с самого начала предупреждал…

— Правильно предупреждал. Но бывает, что кратчайшая дорога не всегда самая близкая.

— Ты не могла бы выражаться чуть-чуть яснее? Я весь день сегодня мотался: в Тулу, по Туле, из Тулы. Я устал.

— Я только хотела сказать, что суд обязательно должен состояться.

— Но если окажется… Если квартиру присудят мне, Алексей…

— Алексей наконец-то впервые в жизни испытает, что такое облом… Крутой облом! — добавляю я через некоторое время повышенным тоном.

— Да что с тобой?! Что ты говоришь-то?

— Ты ведь не знаешь моего брата. Ему под сорок, и вся его жизнь… Это не жизнь — это какой-то лабиринт удовольствий!

— А ты завидуешь?

— Да нечему тут завидовать! Но я хочу, чтобы он понял…

— То есть сначала он выкинул приличную сумму на адвоката, дальше должен остаться без жилья. А тебе просто хочется взглянуть на это?

— Во-первых, Глеб, адвокат — это его выбор! А во-вторых, я хочу, чтоб он пережил состояние, которое рано или поздно переживают все нормальные люди.

— Какое состояние?

— В принципе оно может быть разным… Короче говоря, он должен почувствовать, что в жизни существует негатив.