В Германии Лешка работал в госпитале, поэтому коммерческий аспект современной медицинской практики знал как свои пять пальцев… Много, много чего знал Лешка! Не знал он только, что происходило с мамой два месяца назад.

— Ну, допустим, случился у матери сдвиг. Легкое завихрение. Ты ее в эту клинику — а сама развлекаться… со своим Глебом.

— Леша, стыдно так себя вести! Так раскиснуть из-за какой-то квартиры… Ни за что ни про что набрасываться на родную сестру! Где твое мужество?

— Какое мужество? Через две недели меня прилюдно бомжем объявят! Тебе наплевать! Для тебя жилье не проблема. — Взглядом пролетария, попавшего в дом к буржую, Лешка окинул мою комнату.

— Зря мы все-таки доверились этому Капошке!

— Не, с виду нормальный мужик…

— Леш, а о чем вы говорили с мамой? — неожиданно вспомнила я.

— Да ни о чем! Ерунду всякую… Задала пару вопросов про Германию. Оказывается, она бывала в Ганновере, отец там лекции читал. А мама с ним так просто ездила.

— А ты не помнишь?

— Да чего, я должен все помнить, что ли?! Еще она про тебя спросила.

— Про меня? — Я насторожилась.

— Все замуж тебя мечтает выдать, — буркнул Лешка хмуро. — Не за этого, так хоть за того.

— За кого за того?

— А ты чего, не знаешь? Был у тебя какой-то Влад, что ли…

— Вы же знакомы, — напомнила я.

— Блин! Во блин-то! Ты бы помолчала, а?! Благодаря ему, ублюдку этому, мне скоро откроется крутая перспектива энное количество лет кантоваться на московских улицах, чердаках и в подвалах!

— Ну ладно, не паникуй раньше времени. А что спрашивала обо мне мама?

— Что спрашивала, что спрашивала?!! — огрызнулся брат. — Спрашивала, видел ли я этого Влада у нас дома. Я говорю: видел, только не Влада, а Глеба!

— Да ты что?! Ты сказал: не Влада, а Глеба?! Так прямо и сказал?!

— Натали, я не понимаю, ей-богу! — Должно быть, я так закричала и затряслась, что перепугала Лешку — он даже забыл о надвигающихся перспективах бомжевания. — Что надо было говорить? Ты бы хоть предупредила…

— Откуда я знала, что вам непременно захочется обсуждать мою личную жизнь?

— Да нужна ты была — обсуждать тебя и твою жизнь! Мать спросила…

— А про квартиру она тогда тебя тоже спрашивала?! — Я продолжала выходить из себя. — Или ты просто так рассказал?! Сам? По собственному почину? Участия захотелось!

— Что ж тут такого? — начал брат примирительно. — Всем хочется участия.

— Невинное желание! — Новый приступ гнева овладел мной. — Мне оно обошлось в сотни, в тысячи километров нервов! Про деньги я лучше помолчу… — Я прервалась на полуслове, неожиданно вспомнив, что мои обвинения по меньшей мере безосновательны. Доктор много раз повторял: рецидив — следствие запущенности болезни. Но праведный гнев все еще рвался на свободу. — Хосится усястия, — передразнила я брата. На этот раз получилось беззлобно, скорее смешно. Примерно как в детстве.

После «приятного» разговора мы сразу разошлись по своим комнатам. Глеба дома не было — на два дня уехал в Тулу, и я радовалась, что он не слышал нашей разборки.

Глеб по-прежнему был не в курсе моего плана, поэтому чем меньше оставалось до суда, тем тревожнее делалось у него на сердце.

— Понимаешь, эти скандалы… Люди не могут сдержаться и, бывает, такого друг другу наговорят… Чего и не думали никогда! — сказал он мне во время очередного нескончаемого разговора.