Марийка уже открывала дверь. Игорь вышел за ней на лестничную площадку, и, не обращая внимания на невнимание Марийки и внимание соседей, продолжил говорить. Ему было важно дооформить мысль.

— Так вот, мы — человечество, оказавшееся в лабиринте уже после этого человека, забыли предназначение этих наскальных надписей. Мы уже не помним, что он искал выход. Сотворив святыню из камней, как таковых, и обозвав их «мировой статистикой» мы умно киваем, восклицая: «О! Он тоже испытывал здесь жажду и голод. Значит всё в норме. У нас все происходит, как надо. Как и у всех.» Нам важно соответствовать надписям на камнях, перехватить эстафету предыдущих поколений. Выход нас при этом уже не интересует. А тот человек, между прочим, умер, так и не найдя возможности покинуть лабиринт. И мы, смирившись с неизбежностью подобного исхода, послушно следуем за ним, радуясь, что не только у нас все так плохо.

— Красивая сказка, — непонимающим тоном сообщила Марийка, — Только грустная.

Игорь понял, что так ничего и не объяснил. Мысленно выругал себя за спутанность изложения и решил не требовать от девушки слишком многого.

Марийка вызвала лифт, и Игорь заставил себя улыбчиво помахать ей рукой в знак прощания. После этого он быстро закрыл дверь на все обороты и почувствовал, что приступ беспокойства обостряется. В голове внезапно всплыли строки из давно позабытого собственного стихотворения:

И, оседлав, оседлая, бытом его стегала,

Где ты, большая-светлая, сердце не умолкало.

Так и есть! Липкие объятия бытовухи и мелочных разборок пытались присвоить Игоря себе, заставив сердце забыть о вечном поиске прекрасного. Ну уж нет! Он, Игорь, никогда не станет обычным, смирившимся с постоянным чувством гаденького раздражения, обывателем! Он всегда будет верить, что счастье возможно. Он докажет всем им, что можно быть счастливым и не лицемерить. Он никогда не докатится до самообмана и преступного разложения чувства на компоненты! Даже если Марийка права, и мудрые женщины действительно могут взращивать искусственное счастье… Ему, Игорю, нет до этого дела. Он все равно будет искать настоящее. Иначе, зачем тогда жить?

— Б-р-р-р!

Игорь, сам не понимая зачем, принялся мотать головой. Ощущение попадания в ловушку не проходило. Необходимо было срочно что-то предпринять. Не переставая мотать головой, Игорь легко оттолкнулся ногами от пола и встал на руки, уперевшись стопами в стену.

— Нет, не оно! — с видом одержимого сообщил он собственному отражению в большом коридорном зеркале.

Щелкнув кнопкой «плэй» на магнитофоне, Игорь наткнулся на оставленную Марийкой кассету «Белой Гвардии». Молниеносно нажав на «стоп» и заменив группу, он выкрутил регулятор громкости на полную мощность и принялся неистовыми скачками кенгуру— переростка сигать по квартире.

За безупречно натертым стеклом окна смирившиеся с серостью будней пешеходы, по-бычьи склонив головы, обходили лужи, спеша на работы. Стены дома дрожали от откровенности «Флойдов». Выбившийся из сил Игорь лежал на полу, распластавшись в позе морской звезды, и, перемежая слова с глупой улыбкой сумасшедшего, шептал загадочное: «Уф! Кажется, отпустило. На этот раз не сломили!»

— Поверьте, милочка, мой друг является здесь отнюдь не последним человеком, и я во многом могу оказаться вам полезен, — Стас интеллигентно поправлял очки, стремясь уверить и себя и общественность, в том, что они являются пенсне, многозначительно поглядывал на окна редакции и нервно подергивал сутулыми плечами.