Брат Кольма сидел на одном из высоких стульев, стоявших возле камина. Он поднялся ей навстречу:

– Леди Габриела, прошу вас, посидите со мной.

Она села на стул напротив огня и заметила, что он не поморщился, когда садился. Раны на ногах, судя по всему, зажили. Шрамы под коленями были еще видны, но они наверняка зарубцуются. А вот шрамы на спине останутся на всю жизнь. Хорошо еще, что лицо Лайама не пострадало. Он выглядел совершенно здоровым.

– Отец Гилрой рассказал мне о вас, – сказал Лайам с улыбкой.

– Как так получилось, что мы встретились с вами впервые за две недели?

– Я не хотел никого видеть, пока не наберусь сил.

– А сейчас вы в порядке?

– Да, – заверил он ее. Он смотрел на нее несколько секунд, затем спросил: – Где я мог вас видеть? Я уверен, что мы не встречались. Я бы запомнил такую красивую женщину. Быть может, вы являлись мне во сне? Ваши телохранители охраняли меня в аббатстве. Я должен поблагодарить вас за это.

– Поблагодарите их лично.

– Да, вы правы, – согласился он. Лайаму было интересно узнать о королевстве Сент-Бил, и Габриела с радостью ответила на его вопросы.

Он ей нравился. В отличие от брата Лайам был хорошим собеседником и не лишен шарма. Должно быть, от женщин у него нет отбоя, решила Габриела: он хорошо выглядит и у него отменное чувство юмора. Он рассмешил ее до слез, когда рассказывал, какие шалости они устраивали с Кольмом на пару, когда были мальчишками. Пожалуй, то время, что она провела за разговором с Лайамом, было лучшим за весь период пребывания во владениях Макхью. А еще Габриела была благодарна за то, что Лайам ни разу не упомянул причину, по которой она здесь оказалась.

Габриела привыкла есть одна. Но в этот вечер к ней присоединились Кольм и Лайам. Кольм сидел во главе стола, Лайам – напротив. Когда Габриела вошла в зал в сопровождении отца Гилроя, Лайам кивнул ей, а Кольм ждал со свойственным ему каменным выражением лица, пока она сядет. Она выбрала место не задумываясь. Кивнув Лайаму Габриела села рядом с Кольмом.

Отец Гилрой занял стул рядом с Лайамом.

Никто не произнес ни слова, пока Морна не принесла на подносе селедку, соленую треску, солонину и баранину, а спустя несколько минут – свежий хлеб с отрубями.

– Как поохотились сегодня, вождь? – обратилась Габриела к Кольму, чтобы завязать разговор.

– Как и планировал.

Она ждала продолжения, но вождь молчал, словно воды в рот набрал. Габриела взяла ломоть хлеба, который предложил ей отец Гилрой, и отломила кусочек, размышляя, о чем еще спросить вождя.

Мужчины ели молча, а она, занятая своими мыслями, продолжала крошить хлеб.

Наконец Габриела спросила:

– Чем намерены заниматься сегодня?

– А что?

– Да ничего, просто любопытно.

Отец Гилрой принялся рассказывать какую-то забавную историю, а Габриела уставилась на стол. Она превратила ломоть хлеба в гору крошек. Надеясь, что никто этого не заметил, она собрала крошки и бросила на поднос.

Когда монах закончил свою историю, Габриела спросила у Кольма:

– А в это время года погода всегда хорошая?

– Нет.

Но ведь должна быть тема, которая его интересует, подумала Габриела и заговорила с ним о новом строительстве.

Лайам негромко беседовал с монахом, но, услышав, о чем идет разговор, отвлекся.

Габриела вздохнула и потянулась за хлебом, но Кольм накрыл ее ладонь своей. Его голос был на удивление мягок.

– Почему ты нервничаешь сегодня?

Сегодня? Да она всегда нервничает рядом с ним. Но почему? Никаких внятных объяснений она придумать не могла. Должно быть, это происходит само собой.