– Я тоже люблю тебя, – тихо говорю я.

Уголки его губ приподнимает улыбка.

– Хорошо. А теперь ложись спать. Увидимся завтра.

Перед каждой домашней игрой Весу дают два билета, но использую их только я.

Это крутые места – всего через пару рядов от скамейки домашней команды. По сути, меня окружают родные других игроков. Ветеранам, видимо, тоже выделяют места, потому что, как только шайба попадает к Лукошику, целая секция начинает орать. На всех играх рядом со мной сидят родители Блейка. И – внимание. Оказывается, великан Блейк – точная копия… своей мамы. Она мощная дама с широкой костью, зычным голосом и растрепанными, тронутыми сединой волосами.

Его отец – ее полная противоположность. Тощий, похожий на профессора, тип. Гены. Они умеют выкидывать номера. Если Команде Райли и кажется странным, что на игры прихожу только я, они об этом не говорят.

Я опоздал на раскатку и добираюсь до своих мест только к концу национального гимна Канады. Я теперь знаю его назубок. Пришлось выучить ради моей юниорской команды. Тренер не может просто стоять и беззвучно открывать рот, как дурак.

Сегодня у меня болит голова, что необычно. Поэтому я втыкаю соломинку в свою дорогущую колу, которую купил по пути, и делаю долгий глоток, надеясь, что заряд сахара и кофеина меня вылечит. Мне нужно быть в норме, потому что Вес хочет куда-нибудь выбраться после игры.

Я тоже хочу, потому что прошло целых три дня, а я так и не приступил к своей миссии по налаживанию коммуникации с Весом. Я обещал Джесс поговорить с ним. И почти поговорил в ночь нашего безумного секса по скайпу. Но между нами возникла такая волшебная связь, и он смотрел на меня с таким желанием, с такой страстью… Я не захотел портить момент разговором о наших дурацких проблемах. А потом он вернулся домой, и настоящий секс оказался еще лучше дрочки перед экраном планшета. И я опять не решился это испортить.

Может, я жалкий трус. Моя сестра определенно с этим бы согласилась. Но черт побери, все так хорошо. С тех пор, как он приехал, между нами установилась гармония, и я слишком боюсь разрушить ее.

А еще, если честно, я на седьмом небе от перспективы провести вместе вечер. Когда я спросил, куда он хочет пойти, Вес ответил:

– Куда-нибудь. Только ты и я. Можем посидеть в баре, поиграть в дартс или в бильярд.

– Только не в бильярд, – сказал я. – Мое самолюбие не вынесет такого разгрома.

Он хрюкнул.

– Ладно. Куда скажешь, туда и пойдем. Мне все равно, чем заняться. Лишь бы с тобой.

Мне понравилось эти слова.

Тренер Хэл перемешивает пятерки. Он так делает иногда. Вес теперь во второй, вместе с Блейком. Первая пятерка начинает достаточно мощно – при розыгрыше Эриксон практически сминает другого центрального нападающего. Когда шайба начинает со скоростью света летать по площадке, я перестаю думать о чем бы то ни было, кроме игры. Сейчас весь мой мир – как и мир остальных восемнадцати тысяч человек на этой арене – состоит из двенадцати игроков, которые бьются за тяжелый маленький резиновый диск.

Когда Вес перепрыгивает через бортик и заступает на смену, я непроизвольно наклоняюсь вперед. Шайба теперь у «Оттавы», и они удерживают ее, передавая друг другу с чинностью древних старушек, вышедших на прогулку с породистым пудельком. Так они не забьют, но разозлят Веса. Его смена заканчивается до того, как у него появляется шанс хоть что-нибудь предпринять.

Затишье длится еще какое-то время, но мой интерес не гаснет ни на секунду. Некоторые не самые тактичные члены моей семьи как-то спросили, не грустно ли мне, что я теперь просто зритель, а не игрок. Я ответил, что нет. Хотя, мне, по-моему, не поверили. Но я смотрел хоккей всю свою жизнь, даже на самых паршивых местах.