– Дорогой, мне так жаль, – шепчет она. – Такое может произойти с кем угодно, но я представляю, как это страшно на первой настоящей работе.

Меня пробирает дрожь ужаса. Когда я получил предложение из Торонто, то подумал: ура! С моим будущим все решено.

Ага, как бы не так.

– Если с тренерством не получится, то все. Я пропал. Моя рабочая виза привязана к клубу. Я не могу просто взять и устроиться куда-то еще. Ну и что, черт побери, мне тогда делать? – Господи, я впервые озвучил эти слова, и на кухне родителей они прозвучали еще хуже, чем у меня в голове.

Мама дотягивается до моей руки и сжимает ее.

– Сын, так бывает. Не надо корить себя.

Не надо? А кого же я должен корить?

– Вес знает? – Я молчу, и в ее взгляде появляется еще бóльшая жалость. – Ты должен поговорить с ним. Сейчас, мне кажется, самое время.

Но это не так.

– Вечером показывают его важное интервью. Он написал, что не страшно, если я не стану смотреть.

– О, мы обязательно будем смотреть, – бодро говорит мама. – Как же иначе?

Я до тошноты переживаю за Веса. Вдруг интервьюер оказался козлом? Или запись смонтировали таким образом, что козлом оказался выставлен Вес? Бедный. Он никогда не желал такого внимания.

Мама допивает свой чай и бросает взгляд на часы.

– И… ждать осталось недолго. Время делать попкорн?

Черех сорок минут я сижу, ерзая и потея, рядом с ней на диване. Мой отец в своем кресле, читает газету.

Может, и впрямь не смотреть? Вес написал: Все прошло более-менее гладко. Ничего даже отдаленно личного я про тебя не сказал. Честное слово. Жизнь слишком коротка, верно? Я по тебе скучаю. Звони.

Сотовый жжет мне карман. Я тоже безумно скучаю. Но стоит мне только представить, как я изливаю ему свои беды, и меня начинает мутить. Увольнение будет еще позорнее той фотографии в СМИ. А если я не смогу устроиться на другую работу, то что нас с ним ждет? Медленный и жуткий разрыв после того, как он поймет, что работа для меня есть только в Штатах?

Не стану ли я сожалеть, что отказался от шанса в Детройте только ради того, чтобы по полной облажаться в Торонто?

Я слишком молод для кризиса среднего возраста, черт побери.

В этот момент на экране появляется Вес. Вид у него, как у оленя во всполохе фар, и я понимаю, что уйти уже не смогу.

– О-о… – Мама садится немного прямее. – Райан, мы тебя любим!

– Ты же понимаешь, что он не слышит тебя? – спрашивает отец из-за раскрытой газеты.

Первые десять минут интервью я сижу не дыша. История о переломе руки просто убивает меня, потому что я ее никогда раньше не слышал. А вот Реджи встречал. Это он привозил Веса в лагерь в то первое лето, а потом забирал его.

До этой минуты я не осознавал в полной мере, насколько Вес одинок. В том смысле, что… когда рядом я, он же не один, правильно? Так откуда мне было знать?

О.

Блядь.

Чтоб меня.

Прямо сейчас он один, и виноват в этом я.

Интервью продолжается, и я все сильнее вжимаюсь в диван. Моя мама сочувственно охает каждый раз, когда Вес произносит очередную самоуничижительную шутку или упоминает отца.

К тому времени, когда Вес отвечает, что его настоящая семья это я, мне хочется ударить себя.

А когда журналист спрашивает, хочет ли он когда-нибудь жениться на мне, я полностью прекращаю дышать.

– Так, может, обменяемся кольцами? – шутит он. А потом смеется сам над собой, словно уже не сомневаясь в несбыточности этой мечты. На его губах, как обычно, играет дерзкая, самоуверенная улыбка. Но теперь я знаю, сколько за ней прячется боли. Она была там всегда. А я не понимал этого, потому что мой мужчина научился мастерски притворяться, что ему все нипочем.