Взлётная полоса бежала перед глазами на огромной скорости, я медленно заставил самолёт подняться в небо и почувствовал как он оттолкнулся от земли. Летим!

— Ребята, не могу поверить, что это всё взаправду! — восторженно произнёс Золотов.

— Убрать шасси! — скомандовал Смирнов, который не разделял эйфорию. — Ноль-ноль-четвёртый, тишина в радиоэфире!

Мы сделали большой круг, чтобы прочувствовать друг друга в воздухе, а затем Степаныч отчитался на базу, что обстановка рабочая, и мы начинаем работу.

— К роспуску приготовиться! — прокричал в эфир Смирнов, а через пару секунд принялся отдавать команды: Роспуск начали! И-и-и раз! И два!

Смирнов и Золотов ушли каждый в свою сторону, а мы с Ткачёвым набрали высоту и тоже разошлись в стороны.

— Так, парни! Делаем поворот на горке и собираемся вместе! — послышалась команда Смирнова.

Мне пришлось снова уходить немного вверх и плавно разворачивать самолёт, а затем снижаться на рабочую высоту Степаныча и Золотова. Я визуально видел их впереди и прекрасно понимал где нужно держаться.

— Делаем бочку! Направление движения не меняем!

Пришлось немного попотеть, чтобы перевернуть самолёт вокруг горизонтальной оси на все триста шестьдесят градусов, вернув его в исходное положение. Краем глаза я заметил, что во время этого манёвра мы как раз проходили над аэродромом, и остальные студенты, а в особенности инструкторы могли наблюдать вблизи чудеса нашего пилотирования.

Конечно, для любого пилота высшего класса это просто разогрев, но для пацанов, которые за всё время отлетали в лучшем случае с полсотни часов, не считая тренажёров, это настоящее достижение.

— Молодцы, хорошая работа! — похвалил Степаныч. — Заходим на посадку!

Мы пробыли в воздухе всего полчаса, но эмоций хватило на весь день. Уставший и мокрый от пота я выбрался из кабины и осмотрелся. Наши ребята стояли в стороне и не спешили подходить, дожидаясь, когда мы уйдём с посадочной полосы, чтобы засыпать вопросами. Наверняка боятся гнева Рязанцева.

В то же время, на аэродром уже прибыли лётчики, и они вели себя более раскованно. И не удивительно, ведь эти ребята были в своей стихии. Я заметил в толпе рыжую макушку Фомина и поспешил вперёд, чтобы догнать однокашника.

— Макс! Вот так встреча! Ты куда пропал? — крикнул я, потянув Рыжего за рукав.

— А, Мишка, здарова, — как-то безрадостно пробубнел Макс, но остановился, чтобы перекинуться парой слов. На вечного живчика, который всегда заводил всех своим хорошим настроением, это было совсем не похоже.

— Что-то случилось?

— Да, неприятности небольшие, — отмахнулся парень. — С девушкой рассорились. Понимаешь, не дотягиваю я до её статуса. Как бы я ни старался, ничего не выходит. Я ведь не могу разгуливать по городу в любое время — мне увольнительная нужна. А ей внимания хочется, на всякие тусовки ходить, вписки, прогулки. Машины, опять же, своей нет. Да, надо было по твоему примеру в инженеры идти. Глядишь, может быть, как-то иначе всё сложилось.

— Макс, ты чего? Ты сам себя слышишь? Стать пилотом — это же мечта всей твоей жизни! И вообще, что значит «не дотягиваешь до статуса»? Что ещё за статусы такие?

— Ай, Мих, долго объяснять! — отмахнулся Фомин и поспешил следом за своими.

Вот так новости! Нет, я давно говорил Максу, что чрезмерная любовь к девушкам его погубит, но я не думал, что всё произойдёт так скоро. И вдвойне было жаль Рыжего, ведь он загубит усилия своей бабушки, которая всю старость его воспитывала и вложила в него кучу сил и надежд.

— Ладно, соколы! Отлетали хорошо, на сегодня отдыхайте, — махнул рукой Рязанцев. — Можете остаться и посмотреть как настоящие орлы летают! Сейчас мои пацаны в небо поднимутся.