Присутствующие подавленно молчали.

Никто из них не согласился бы с Анквиллой.

Но в глубине души каждый догадывался, что Анквилла все-таки прав.

Признать это было трудно — как трудно признать собственное несовершенство, понять, что ты — инвалид с рождения, что ты — лишен чего-то такого, что для других просто и очевидно.

— Я думаю, — сказала Анна, — этот вопрос требует создания специальной комиссии. Мы вынесем его на Аруапу.

Чикка хальту отделились от других и нырнули в проход меж оградками, на следующий уровень. Долго шли молча, Каяри обнимал Лорин за плечи, и девушка доверчиво прижималась к нему.

Как красива Лаккамири, думала она. Ведь каждый день ходим и даже не замечаем, даже я давно уже не замечаю, в каком раю мы живем. Зелень, зелень, взрывы цветников, грозди рябины, шиповник, ровные блестящие дорожки; вокруг там и сям башенки домов, купола, веселые разноцветные луковки или прозрачные конусы, оплетенные вьюном оградки.

Миновали уровневый Склад, здесь он был красивый, со стенами из сплошного кристаллина, похожими на витрины с товарами. Прошли мимо стадиона, мимо роскошного детского городка, где лазала, вопила и носилась малышня. Пропустили маленький поезд автоматических тележек — автодоставка вещей и продуктов на разные уровни из цехов и оранжерей. Собаки — Муха и Байкал, всюду сопровождающие Явана, обогнали Лорин, и Муха ткнулась мокрым носом ей в ладонь. Еще одна тропинка — и следующий уровень, декоративное поле роз, все еще цветущих в августе, пчелы, жужжащщие над сладким парящим ароматом, густая небесная синева. И снова башенки, конусы, луковки, велосипедисты, две девушки верхом на золотых орловских рысаках. Сады, статуи, мостики через ручьи — притоки Верхнего.

Все это — за двадцать лет, подумала Лорин. Лаккамири еще совсем молодая имата.

Ста лет, наверное, хватит, чтобы всю планету превратить в такой вот сад. И она доживет и увидит это.

Достаточно только, чтобы прекратились все войны, вся бессмысленная "рыночная экономика", которая производит горы и тонны ненужных вещей для одних, а других заставляет голодать. Вся политика, все эти правительства и напыщенные советники и топ-менеджеры, весь бизнес — достаточно просто убрать эту раковую опухоль. Перестать отвлекаться от жизни и счастья на бессмысленную гонку за карьерой, богатством, за новыми сексуальными приключениями. Как будто недостаточно одного-единственного — но родного — человека, которого можно познавать всю жизнь.

И все это не только возможно, но и единственно естественное, нормальное поведение для амару.

Лорин придвинулась теснее к Каяри.

— Слушай… а ты, значит, специально так устроил, чтобы мне достались эти?

Каяри виновато скосил на нее глаза.

— Извини. Да. Ты обижаешься?

— Не знаю, — Лорин задумалась, — наверное, да, немного. Ты бы мог это сделать открыто. Ты как-то иногда… Играешь такую роль учителя, что ли. А ты ведь мне не учитель.

— Но в ятихири… наверное, все-таки да, Лорин. Я не могу не показывать тебе что-то, что умею сам. И в ятихири я сильнее. Как и в соцпрактике. А ты лучше умеешь какие-то другие вещи, это же нормально.

— В общем-то, это не обидно, — примирительно сказала Лорин.

— Я знаешь почему так сделал? Привел этих двоих и сказал, что работать с ними будешь ты? Потому что… я понял, что сдам на третью тогда, в тайге. Может, я так бы и не сдал, остался бы на второй. Но помнишь медведицу? Я ведь тогда со страху чуть в штаны не наложил. Но потом как-то понял… думаю, драться с ней я не смогу, она слишком крупная и злая из-за медвежонка.