— Вы так думаете? — спросил Фергюсон. — Помните, некоторые взносы у вас будут повышенные... А заключать пари на возможности — это плохой бизнес.

— Можно, я... — Лоусон просмотрел счета, которые передал ему Фергюсон, и присвистнул. — Пятый пункт очень дорогой. Почему?

— Страховка от того, что вы намеренно заразите кого-то сенной лихорадкой? — уточнил Фергюсон. — С одной стороны, тут есть трудности с доказательствами. Но, в основном, потому, что в наше время слишком уж много всяких вирусных мутаций. Аллергии очень хитры. Мы застрахуем вас, разумеется, но это будет стоить вам денег. А зачем вы хотите заразить кого-то сенной лихорадкой?

— Я хочу быть застрахованным против этого, мистер Фергюсон, — вежливо ответил Лоусон. — Нет, не думаю, что смогу платить такие взносы. Однако остальное... — он быстро произвел в уме какие-то подсчеты. — Наверное, я смогу заплатить первые взносы.

Фергюсон внимательно наблюдал за молодым человеком. К этому времени он изучил Лоусона от и до. Узнал его наследственность и привычки. Узнал, как и над чем работает клиент. И не нашел в Лоусоне ничего подозрительного, кроме предчувствий Арчера.

Но предчувствия не являются преступлением.

Поэтому он просто сказал:

— Мистер Лоусон, я обязан вас предупредить. Если вы сможете заплатить только первоначальные взносы, то потеряете и деньги, и страховки... если, конечно, вы не устроитесь на высокооплачиваемую работу или не получите деньги откуда-то еще.

— Никто не обязан устраиваться на работу, — покачал головой Лоусон.

— Обычно люди голодают, если не работают. Даже если они обращаются за пособием по безработице, они должны отработать его потом в человеко-часах.

— О?.. — протянул Лоусон.

— Страховые полисы, которые мы выдаем, гарантированы. Мы подписываем их и платим в случае необходимости. Но хочу вас предупредить, что наши потери, подлежащие выплате, почти полностью подпадают под закон о неконтролируемых случайностях. А когда в дело вступает фактор личности, мы ничего не теряем. В ваших же случаях играет роль стопроцентно личностный фактор. Невозможно, чтобы вы случайно могли выпустить в городское водохранилище фенилтиомочевину.

— Вообще никакой возможности?

— Разве что астрономическая... Уж не нашли ли вы способ нарушать законы случайностей?

— Но к настоящему моменту вы бы об этом уже узнали, — возразил Лоусон. — Вы же все проверили.

— Правильно, — кивнул Фергюсон. — Если вы окажетесь в водохранилище, это произойдет только по вашей личной воле. Вы же понимаете, что иначе попасть туда невозможно.

— Невозможно?

— Почти. Гипнообработка более действенна, чем думает большинство людей. Мы собираемся обработать вас так, что вы просто не сможете сделать то, от чего страхуетесь.

— Ну и прекрасно, — заявил Лоусон. — Я, разумеется, не хотел бы заразить городское водохранилище фенилтиомочевиной, верно?

Глядя на него, Фергюсон испытал необъяснимый момент дежавю, но не шелохнулся и промолчал, потому что не любил такого, и позволил свободным ассоциациям — разумеется, избранным ассоциациям — проноситься у него в голове. Все это напоминало те времена, когда он еще был в детских яслях и вынужден был обращаться с вопросами к взрослым, что заставляло его чувствовать себя тупым и невежественным, потому что взрослые знали гораздо больше правил, чем он сам.

Он рассматривал Лоусона. В этом было что-то эквивалентное рыскающей в ночи собаке. Лоусон явно был ни при чем. Лоусон, казалось, чувствовал себя свободно и непринужденно. И даже при том, что ему предстояла гипнообработка, все равно оставалось неизбежное поле для ошибки. Фергюсон печенкой чувствовал приступ растерянности.