Либо альтернативой этому может стать откровенное возмездие напавшим. Именно на это и надеялся Фергюсон. Это был более надежный способ получить доказательства его подозрений. И в этом ему должен помочь Арчер. Фергюсон мельком пожалел, что вынужден втягивать в это Арчера. У него не было никаких возражений против того, чтобы выставить себя в качестве приманки для тигра. Но еще никогда привязанная коза не могла убить тигра в одиночку. Фергюсон уже слишком твердо выставил себя психом в глазах тех, чье мнение могло иметь значение. Но если уж он вынужден затащить с собой в это дело Арчера, то Арчер должен иметь возможность сражаться с суперменом до победного конца. А свидетельство такого человека, как Арчер, сыграло бы немаловажную роль для Фергюсона.

Фергюсон с тревогой глядел в лицо Арчеру. Он видел, что в течение нескольких, показавшихся бесконечными, секунд решение того балансировало на чаше весов. Затем Арчер кивнул.

— Я посмотрю, что могу сделать, — сказал он.

Фергюсон выдохнул с облегчением.

Простота, с которой Лоусон придумал третью альтернативу, приводила в бешенство. Он не сделал ничего из того, что ждал Фергюсон. Вместо этого он застраховал «Нестор» — роскошный лайнер, курсирующий по маршруту Земля-Луна. А так как многие хотели получить такую же страховку — ввиду опасности от метеоритных роев, которые являлись чистой воды лотереей, — БСЛД не уделило этому ни малейшего внимания. «Нестор» взлетел на целых три дня позже объявленного расписания, чтобы обеспечить себе более спокойный полет, что заставило десятки пассажиров отменить свои страховки.

Таким образом «Нестор» избежал метеоритного роя, но столкнулся с атомной боеголовкой, уже много лет летающей по орбите в ожидании исполнения своего фатального предназначения.

«Нестор» летал на атомных двигателях. И бóльшая часть корабля на миг превратилась в белую вспышку, которая тут же исчезла с экранов.

Фергюсон тоже взорвался. Не в буквальном смысле слова, конечно, и не с тем результатом, что несчастный лайнер.

Хуже всего было ожидание. Фергюсон был почти уверен, что Лоусон знает, что намеревалось, почему и кто за это ответственен.

Но ничего не произошло.

Причем, не было никаких предположений, что вообще должно произойти. Фергюсон не знал, чего ждать, поскольку не знал возможностей Лоусона. Сам не зная, Фергюсон мог идти навстречу своему концу часы или дни с момента гибели «Нестора». Казалось совершенно очевидным, что Лоусон предвидел это завершающее рандеву лайнера с блуждающей по орбите боеголовкой. Не предназначено ли уже подобное рандеву и для самого Фергюсона? Или Лоусон просто проигнорировал его? Фергюсон не знал, какая мысль нравится ему меньше.

Уже начинала страдать его работа. Фергюсон почти ничего не ел в последнее время и, очевидно, из-за этого начал мучиться головными болями. Он случайно подслушал, как его секретарь жалуется кому-то, что босс становится похожим на медведя, которого выгнали из берлоги, но он знал, что это неудачное сравнение. Взрослый самец гориллы более подходил на эту роль, потому что выказывал бы точно такие же тенденции, что и Фергюсон: раздражительность, жажда одиночества и, прежде всего, подозрительность. Именно подозрительность беспокоила Фергюсона больше всего.

После того как он сделал третью серьезную ошибку в текущей работе в офисе, Фергюсон послал заявку на отпуск. Он был больше рад, чем огорчен, когда заявка прошла беспрепятственно, — не то чтобы Фергюсон считал, что отпуск поможет решить его проблемы, ведь нельзя же избавиться от такого фактора, как Лоусон, просто игнорируя его, — но был, по крайней мере, избавлен от неприятных подозрений, терзавших его последнее время.