Андрей Ильин. Мы из КонторыОбет молчания – 10
Предисловие
Есть ноты, а есть — ноты!.. Ноты, по которым играют — безобидны. Ноты, которыми обмениваются, влекут за собой дипломатические скандалы, отставки и войны. Бывает, что и мировые. Эта нота была не музыкальной, была — дипломатической. Нам — от них! Одна из развитых европейских стран протестовала против того, что им стало известно о контактах российских спецслужб с представителями ряда террористических организаций, действующих на их территории. Что недопустимо с точки зрения европейского общежития, морали и принципов невмешательства и добрососедства. Вообще-то да — контакты были. Но наши от них открестились. Самым решительным образом! Потому что на их ноты у нас есть свои ноты! Как в той пословице про винты и капканы! Суток не прошло, как российский МИД выступил с резким заявлением относительно того, что Россия всегда выступала против любых взаимодействий с террористами всех мастей, неуклонно соблюдая все взятые на себя обязательства относительно невмешательства и добрососедства. В то время как некоторые развитые капиталистические страны и их ближайшие союзники были неоднократно замечены в контактах с лидерами террористических организаций как левого, так и правого толка и широко использовали их в своей борьбе против Советского Союза, а после — России. На чем обмен нотами был закончен. Дело — замято и забыто. Но скоро получило самое неожиданное продолжение…
Глава 1
Дом был двухэтажный, обшарпанный, по самые окна вросший в раскаленный асфальт. Таких в Москве сколько угодно. Лет двести назад он был вполне приличным купеческим особняком, а ныне весь покосился и обветшал, краска на стенах выцвела до цвета грязного «хаки», штукатурка облупилась и осыпалась, железо на крыше проржавело, оборванные водосточные трубы прогнулись от дряхлости. Отчего, видно, особняк назывался теперь строением шесть дробь один. Что это за дом, никто знать не знал, хоть над входом висела неприметная и ничего не говорящая вывеска: «Второй участок инженерно-коммуникационных сооружений Управления Гидропромреконструкции Мосжилкомхоза Центрального округа». Ниже рукой малолетних хулиганов было выведено неприличное слово, закрашенное поверх краской, отчего оно стало лишь заметней. Входная дверь была из того еще, из прошлого, века — была деревянной и обитой поверх драным дерматином. Если ее открыть и зайти внутрь, то словно лет на двадцать назад переносился — на стене висели плакаты по технике безопасности и стенд «наших передовиков» с пустыми дырками вместо фотографий. Дальше пройти было невозможно, потому что поперек коридора стоял крашеный стол с лампой и черно-белым телевизором «Рекорд», в который глядел пенсионер в засаленном пиджаке модного покроя пятьдесят третьего года. Вдруг хлопнула входная дверь. Простучали шаги. — Эй, куды тебе? — К начальнику. — Нету его. И никого нету!.. Начальство охранник не жаловал, ибо имел свое, особое относительно учреждения, которое охранял, мнение. Которое выражалось одним словом — бардак с добавлением множества нецензурных выражений. Работа у охранника была непыльная — за весь день мимо него, дай бог, два-три человека проходили. Все остальные просачивались через черный ход или через слесарку, где дрыхла бригада дежурных слесарей, которые никогда никуда не выезжали. — Тогда заместителя начальника. — И его нету! — А кто есть? — Кажись, главный инженер имеется. |
