Изменить размер шрифта - +

— Ну знаешь… — Она смутилась. — Может быть, самую чуточку. — Она нахмурилась. — Миленький, я просто не хочу, чтобы мой красивый интеллигентный сын связался с гулящей женщиной. Я помню, как я когда-то беспокоилась по поводу вас обоих, давным-давно, размышляя о том… не поощряла ли она тебя каким-то образом. У нее даже тогда был порочный вид. Для меня было таким облегчением, когда ты порвал с ней. А теперь снова начать все это… В самом деле, миленький, я ведь светская женщина, я не какая-то старая ханжа. И я вижу, что она может быть привлекательной… ну, в некотором примитивном смысле… или, можно было бы сказать, животном… и мне не особенно было бы приятно, если бы ты интересовался в девушке только этим. Но еще больше меня беспокоит то, что ты можешь относиться к ней более серьезно.

— Когда я буду готов жениться, мам, я женюсь не на ней.

Она пристально посмотрела на него, вздохнула и улыбнулась:

— Просто не дай ей поймать тебя в ловушку, миленький. Думаю, юриста поймать не очень-то легко, не так ли? Ну, тогда беги. Мне кажется, мужчины просто должны перебеситься. Ты успокоишься, когда женишься, как случилось с твоим отцом. Он-то в любом случае вовсе не был ангелом, пока не встретился со мной.

Он пошел в дом и принял душ. Он думал о Дебби Энн. Он знал, что вчера ночью принял неверное решение, когда, проигнорировав ее возражения, проявил настойчивость.

Когда он услышал, что она приехала сюда после развода, несмотря на то что прошло уже восемь лет, желание близости с ней вернулось к нему, такое же сильное, как и прежде. Вчерашняя ночь предоставила первую удобную возможность.

Одеваясь, он уговаривал себя, что ему следует скрыть свое разочарование. Быть с ней очень милым. Пространно извиняться. Свалить на алкоголь свою настойчивость. Потому что — и это соображение вызвало холодок где-то в глубине души, — если она откажется иметь с ним дело, Пурди Эльмар каким-нибудь образом узнает об этом. И тогда он будет для них бесполезен. Любой юрист в состоянии зарегистрировать простую корпорацию. За это не платят пятьдесят тысяч долларов. Он знал, о чем они думали. Они собирались заплатить ему пятьдесят тысяч долларов, чтобы он продолжал спать с Дебби Энн. Это было мелочью по сравнению с суммой в шестнадцать миллионов. Это была плата за шпионаж. Для этого он должен проявить смирение.

И вдруг он осознал, что на карту поставлено гораздо больше, чем он рассчитывал. Если все получится, никакого вреда никому не будет. Это всего лишь частное дело. Но что, если не получится? Это превратится в смачную историю, которую Кори и Дж. К. разнесут по всей Равенне, Венеции, Сарасоте и Брэдентону.

Он представил себе, как за ленчем Дж. К., наклоняясь к группке местных бизнесменов, хихикает: «Пурд, Кори и я считали, что эти джеймисоновские земли практически у нас в кармане. Черт, мы даже отрезали этому Рэйнсу кусочек от пирога, надеясь, что ему удастся отхватить еще кое-что прямо под носом у Троя Джеймисона и Мэри Кэйл. И у него была возможность помочь нам немножко, но, знаете ли, ничего так и не получилось. Могу поспорить, что это была самая выгодная юридическая работа, которую только предлагали этому малому. Такой больше не будет».

Роб Рэйнс почувствовал, как у него загорелось лицо. Подобные вещи — рассказы, которые наполняются художественными преувеличениями по мере того, как передаются из уст в уста, и так легко оказываются предметом грубых и язвительных насмешек, — могут прикончить тебя. И через десять лет они все еще будут об этом вспоминать.

«Видишь вон того малого на другой стороне улицы? Это Роб Рэйнс. Я сейчас тебе расскажу, как он однажды опозорился».

Роб вдруг понял, что те три человека знали о дополнительном риске, который он берет на себя. «Пропади все пропадом!» — прошептал он.

Быстрый переход