Я мог предположить, что в дело вмешается Лу Лиман, который сфокусирует свое внимание на «Старр дивелопмент». Но если все было сделано достаточно умело, проследить путь от подставной компании к коррумпированным чиновникам будет невозможно. Даже если кто-нибудь с большим опозданием нападет на след взятой напрокат машины, ему вряд ли удастся найти по ней Уэбера. Он исчезнет вместе со всем своим компроматом и, оказавшись в безопасности, потребует себе нового рая и новой пленницы где-нибудь в Аризоне, Калифорнии или на одном из Карибских островов. В любом городе, в любое время можно отыскать десятки людей, похожих на Уэбера, как родные братья. Тому, у кого нет средств, трудно начинать жизнь заново. Но Уэбер может требовать себе всего, чего захочет. (Я попытался ухватиться за конец напильника, хотя чувствовал, что мои пальцы не слушаются моих приказов.)

Ярость — оружие с холостыми патронами. Страх делает человека еще более беспомощным. Я боялся за нее, а не за себя. Ее смерть стала бы невосполнимой потерей. Я изо всех сил старался изгнать из своего сознания всякие эмоции. Я надеялся, что судьба предоставит мне хотя бы небольшой шанс, и как только он появится, мне понадобится максимум спокойствия и хладнокровия, чтобы выжать из него все, что можно. Эмоции могут меня только ослепить, я даже не замечу, что у меня появился этот шанс. Если я утрачу ясность ума, то упущу последнюю возможность и до скончания мира буду покоиться со своей любимой на неглубоком дне Мексиканского залива в этом большом гробу из тика, красного дерева и бронзы.

Когда внезапно возвращаешься к жизни, смерть кажется еще более горькой и несправедливой, чем всегда. (Я выронил напильник, осторожно повернулся и почувствовал, что он скользнул обратно и застрял между рубашкой и ребрами.)

Учитывая мои размеры, они явились за мной втроем. Они заткнули мне рот какой-то грязной тряпкой и плотно затянули узлы. Уэбер схватил мои связанные ноги, Марти и Бен вцепились в мои плечи. Они бросили меня на мокрую от росы траву, пока Уэбер выключал свет, закрывал дверь подсобки и вешал на нее тяжелый замок.

Ночь была безмятежно тихой. Я слышал рокот далеких грузовиков, проезжавших по автостраде на материке. Прямо над головой пролетел самолет, невозмутимо помигивая своими огоньками. Там, на высоте восьми тысяч футов над темной тропической землей, спокойно сидели пассажиры: они только что поужинали, и стюардесса везла подносы с использованными тарелками.

Меня перенесли на борт «Королевы моря» и бросили на палубу из тикового дерева, неподалеку от кормы. Я старался приподнять голову, напрягая шею, чтобы избежать удара затылком, но она откинулась назад и стукнулась с такой силой, что на несколько секунд я потерял сознание. Удары по голове и запах бензина от тряпицы во рту вызывали у меня тошноту. Я боролся с ней, понимая, что, если меня вырвет, я могу задохнуться. Приступ тошноты постепенно прошел.

Бен и Уэбер ушли по темной палубе в сторону кают. Марти присел боком на перила. Я услышал, как он откусил кончик сигары и сплюнул его в воду, потом увидел пламя зажигалки, которое осветило его толстое лицо. Я лежал в задней части палубы, головой к правому борту. Со стороны материка появилась ущербная луна. Я осторожно повернул голову налево, посмотрел на корму и увидел тело Чейза, распростертое недалеко от меня, — он лежал на спине с бледным восковым лицом, на котором играл луч луны, рот у него был приоткрыт и одно веко поднято, хотя под ним не было влажного блеска жизни. Мертвые глаза быстро становятся сухими и не отражают света.