– Моя идея, миледи, состоит в том, чтобы вы рассказали ему о том, что вам известно. Как минимум, он, возможно, не захочет подыгрывать Снелунду. Он может отказаться от решения дать бой вблизи тех планет, которые Снелунд очень хотел бы подвергнуть бомбардировке.

– Но без баз, без источников снабжения… – Она прерывисто вздохнула. Вздох приподнял на пышной груди надетый на ней простой комбинезон так, что Флэндри опять бросило в дрожь.

– Что ж, поговорить, конечно, можно, – сказала она грустно. Напускная уверенность покинула ее. Она чуть не протянула к Флэндри руки. – Капитан… вот если б вы отпустили меня…

Доминик отвернулся и покачал головой:

– Извините, миледи. Против вас выдвинуты серьезные обвинения, вы не оправданы и не прощены. Единственная причина, по которой я могу вас отпустить, – это то, что в обмен ваш муж сложит оружие, однако вы говорите, что об этом и думать нечего. Поймите, я никогда не отдам вас Снелунду. Я скорее присоединюсь к мятежникам, чем сделаю это. Вы отправитесь со мной на Терру. Вы расскажете там о мучениях, которые терпели по вине Снелунда, и о том, чем он перед вами бахвалился… Это может создать для него определенные трудности. Как минимум эти рассказы привлекут к вам симпатии людей, достаточно могущественных, чтобы защитить вас…

Случайно взглянув на нее, он поразился, увидев, что вся кровь отхлынула от ее лица. Ее глаза были пусты, на коже выступили крупные капли пота.

– Миледи! – Он отшвырнул сигарету, сделал к ней два быстрых шага и тут же остановился. – Что случилось? – Он положил ей ладонь на лоб. Тот был холоден как лед. Такими же были и руки, когда его ладони сами собой скользнули по ее плечам и рукам. Флэндри сжал их и стал массировать. – Миледи!

Кэтрин Мак‑Кормак едва заметно шевельнулась.

– Стимтаблетку, – еле слышно пробормотала она. Доминик было подумал, не обратиться ли к судовому врачу, потом отказался от этого и подал ей таблетку вместе со стаканом воды. Она проглотила все одним глотком. Когда он увидел, что трупная бледность уходит, а дыхание выравнивается, бурная радость охватила Флэндри.

– Извините меня, – сказала она еле слышно. Ее слова почти заглушались шумом двигателей. – Все вспомнилось так внезапно…

– Я сказал то, чего не надо было говорить, – с трудом выдавил он, глубоко потрясенный случившимся.

– Это не ваша вина. – Ее глаза не могли оторваться от палубы. Даже сейчас он не мог не заметить, как четко вырисовываются длинные ресницы на ее бронзовой коже. – Нравы Терры отличны от наших. Для вас то, что произошло со мной… это несчастье, очень тяжелое, да, но не какое‑то там омерзительное, от которого я никогда уже не смогу очиститься, не такое, которое заставляет меня думать, захочу ли я когда‑нибудь снова увидеть своего Хью… Возможно, вы поняли бы лучше, если бы я рассказала вам, сколько раз он прибегал к наркотикам и мозговому зондажу… Снова и снова я погружалась в кошмары, теряла способность мыслить, теряла возможность понимать, я это Р1ли не я. Лишалась воли, превращалась в животное, выполняющее его капризы, чтобы избежать боли…

«Я не должен это слушать, – думал Флэндри. – Она не стала бы говорить такое, владей она собой. Надо уходить».

– Миледи, – предпринял он попытку. – Вы совершенно правильно сказали, что это были не вы. Вот так и следует к этому относиться. И если ваш муж хотя бы наполовину таков, как вы говорите, он именно так и поступит.

Какое‑то время она сидела как каменная. Стимулятор действовал на нее быстрее, чем на других: по‑видимому, у нее не было привычки к возбуждающим препаратам.