Девушка отважилась лишь на легкий вздох. Подобрав еду до последней крошки и опустошив стакан, она снова откинулась на жесткую спинку, закрыла глаза и некоторое время наслаждалась покоем. Сейчас она совсем не думала о том, что спасается бегством.

Из дремоты ее вывели шаги. Они были, пожалуй, не громче поступи рыси по ковру прелых листьев, но когда затихли рядом, девушка инстинктивно почувствовала опасность и открыла глаза. Перед ней стоял тот самый незнакомец. Скудное освещение не позволяло разглядеть черты его лица, но что-то в нем показалось Жанетте знакомым. На щеке виднелась длинная бледная черточка шрама от дуэльной рапиры.

Странно, но она ничуть не испугалась, хотя незнакомец разглядывал ее пристально и бесцеремонно. Глаза, в полумраке горящие, как уголья, казалось, заглядывали ей в самую душу. Он сделал к ней еще шаг, и Жанетта, не выдержав его взгляда, отвернулась, «Что ему нужно? – думала она. – Кто бы он ни был, пусть уходит и оставит меня в покое!»

Молчание затянулось. Когда Жанетта наконец отважилась поднять глаза, она увидела лишь широкую спину незнакомца, направляющегося к выходу. Оставшись одна, она поежилась. Что было во взгляде этого человека? Нечто необычное – больше чем просто похоть простолюдина. Что-то… возвышенное? Но чего ради? Разумеется, это было – не могло не быть – простое вожделение к женщине. И все же, вспомнив пристальный взгляд незнакомца, Жанетта испытала неожиданное и непонятное смятение чувств.

Ничего удивительного, если она не понимает, что с ней происходит. Впервые за девятнадцать лет она предоставлена самой себе, и впереди ее ждет неизвестность. Одиночество – это ее спасение, и все же так хочется разделить его с кем-то надежным, сильным, кому можно довериться, на кого можно положиться!

Будущее представлялось Жанетте неопределенным, как смутный контур в тумане, одновременно манящий и пугающий. Ей было страшно, очень страшно, но может быть, это объяснялось обычной усталостью. От дорожной тряски болела каждая косточка, казалось невозможным подняться из-за стола и проделать короткий путь наверх, в комнату с кроватью. Веки с каждой минутой тяжелели все больше и наконец опустились, голова склонилась на грудь. Жанетта погрузилась в сон.

– Мадемуазель Жанетта! Проснитесь!

Это был голос Жоржа, кучера. Он прорезал тишину зала, и девушка открыла глаза. Спросонья она не сразу вспомнила, где находится. Сердце колотилось как безумное. Хозяин, протиравший за стойкой кружки, ехидно усмехнулся и вернулся к своему занятию. Жанетта потрясла головой, чтобы прогнать сонливость.

– Что случилось, Жорж? – с напускным спокойствием осведомилась девушка.

– Мадемуазель Жанетта, нужно немедленно уезжать! Она улыбнулась, стараясь справиться с паникой.

– Но что случилось? Я уверена, что нет причин для волнения.

– Нам нужно ехать! Нужно! – громко сказал кучер. – Я говорил с младшим конюхом, тот считает, что здесь небезопасно!

– Но я не могу выехать прямо сейчас! Я слишком устала. Жорж, готовый сорваться на крик, взял себя в руки и продолжил с необычной для него настойчивостью:

– Мадемуазель, времени для объяснений нет. Поверьте на слово: выехать нужно немедленно! И я, и лошади передохнули достаточно, чтобы продолжить путь.

Девушка все еще колебалась. Тогда он схватил ее за руку, чего никогда не позволял себе прежде, и потянул к двери. Эта непочтительность убедила ее лучше всяких слов. Жанетта покорно пошла за ним и лишь оглянулась через плечо, чтобы запечатлеть в памяти этот низкий полутемный зал и, может быть, тень присутствия загадочного незнакомца.