- Нет, температура у нас тридцати девяти не превышала, за это я ручаюсь, - ответил Армен.

- Ну, заговорили! - подняв голову от своей «ванны», остановил их Грикор. - Вон птенцы в своих скорлупках прислушиваются к моему стуку и друг с другом перешептываются. Говорят: «Не готова же еще ванна, куда нам спешить? Ведь купаться-то не в чем».

- Да ведь и на самом деле, - опомнился Камо, - где же будут купаться наши птенцы в первые дни?… Марш все по домам: тащите всё, что у кого есть, - корыта, тазы…

- Верно, Камо, дорогой! Гусята да утята как выйдут из яиц, так сейчас же к воде заторопятся, - поддержала его Анаид. - Пойдите принесите корыта.

Вскоре сарай был полон корыт, старых тазов, даже больших и глубоких котлов. Грикор, пыхтя, заканчивал свою «ванну».

- Ну вот теперь, - удовлетворенно сказал он, - теперь они могут бросать свои скорлупки и выходить. Пожалуйста, милости просим!

О чем сообщил Грикор

В этот день Грикор, как всегда, дежурил в сарае с утра.

В разгар уроков внимание учеников школы неожиданно было привлечено какой-то фигурой, маячившей во дворе перед окнами и делавшей странные знаки.

Камо, сидевший недалеко от окна, тоже выглянул во двор и сейчас же узнал Грикора.

Увидев Камо, Грикор, подняв руки, показал ему восемь пальцев. Лицо у него сияло. Он подпрыгивал на здоровой ноге, вытанцовывал и, сложив ладонь горстью, прикладывал ее к щеке так ласково и нежно, точно в руке у него было что-то очень хрупкое.

Камо понял. Он хотел окликнуть Армена, но, заметив строгий взгляд учителя, смутился и сел на место.

На перемене Камо с Арменом побежали вниз сообщить приятную весть Асмик.

Увидев их радостные лица, Асмик вскрикнула:

- Неужели выходят?

- Да еще как!

Не говоря ничего друг другу, ребята одинаково чувствовали, что они ни минутки больше не могут оставаться в школе, и, с разрешения Арама Михайловича, помчались в сарай.

Навстречу им выбежал Грикор.

- Птенцы, птенцы!… - кричал он. - Батальонами, целыми батальонами выходят!

- Где они?… Ну, подними же наседку… Ах, какие же славненькие!… Погоди, дай мне одного! - И Асмик осторожно взяла в руки крошечного, покрытого пепельным пухом птенца с хорошеньким желтым клювиком и темно-серыми, цвета свинца, ножками. Прижав птенца к щеке, она согревала его своим дыханием.

Ребята растерялись, не зная, что делать.

У дверей сарая собралась толпа детей и женщин.

- На самом деле вылупились? - раздавались голоса.

Пробравшись через толпу, вошел в сарай дед Асатур, только что вернувшийся с Севана.

Асмик в это время открыла инкубатор. Там, в мягком, согретом аккумуляторами гнезде, копошились десятки крохотных темно-серых птенцов.

- Это чьи же, доченька? - взволновался старик.

- Водяной курочки - лысухи, дедушка, - едва сдерживая радость, ответила Асмик. - Погляди, сколько еще яиц надтреснуло! Так одна за другой и выходят…

- Что же мы теперь должны делать? - оживился дед.

- Кормить их надо.

- Сварим яйца чаек, - предложил Армен.

- Сварим, конечно, но яиц мало, все равно не хватит, - сказала Асмик.

- Не волнуйся, внучка, - успокоил ее дед Асатур, - правление колхоза поможет.

В это время к дверям сарая как раз подошли председатель с учителем.

- Дядя Баграт, ну когда же вы нашу ферму признаете? - бросилась к ним навстречу Асмик.

Суровое лицо Баграта посветлело, глаза потеплели. Каждый раз, когда Баграт встречал эту девочку, его сердце смягчалось; взгляд теплел.