- Эх, нет у человека даже сестры, чтобы из-за нее на смерть пойти, сердце облегчить! - пошутил Грикор, хотя и у него глаза были влажны.

Все засмеялись: шутка Грикора рассеяла печаль. Ребята поднялись и, срывая цветы, прыгая и смеясь, продолжали свой путь к подножию Чанчакара.

Дед прислушивался к болтовне молодежи, к ее шуткам и вспоминал свою далекую юность. Глядя на своих спутников, он мысленно сравнивал их с цветами, украшавшими окрестные склоны. Но, пожалуй, они были скорее похожи на бабочек, перелетающих с цветка на цветок.

Солнце уже поднялось высоко, и воздух наполнился монотонным жужжанием пчел, стрекотом и гудом насекомых.

Цветы и травы благоухали. Аромат их опьянял и создавал мечтательное настроение.

Но по-прежнему где-то в камышах озера Гилли диким голосом ревел «водяной» и сгонял веселые улыбки с лиц ребят.

- Дедушка, на берегах Гилли тоже много цветов, но почему там они не пахнут так чудесно и сильно? - спросила Асмик, вдыхая аромат нарциссов, большой и пышный букет которых она уже успела собрать.

- Там сыро, доченька. Там много влаги. Где мало влаги и много солнца, там и травы и цветы душистее, - объяснил дед. - Это, доченька, и животные знают. Вот там, в равнине, полно травы, а они так и норовят сюда, где ее мало. А цветы здешние? Охотник Каро - мир его праху! - говорил, что у нас в горах есть такие цветы, что сделаешь настой, выпьешь - сразу на двадцать лет помолодеешь. Куда там порошкам вашим! - пошутил дед. - Тут всё в солнце.

Все выше поднимались в гору герои нашей повести, и весь мир, казалось им, был полон цветов и бабочек.

А внизу, весь в серебряном блеске, лежал Севан.

Тайна медного кувшина

Путь был тяжел, томила жара. Однако ребята одолели крутые склоны Дали-дага и уже приближались к подножию Черных скал.

Угрюмые утесы терраса за террасой поднимались к небу, острыми вершинами упираясь в облака.

Орлы, встревоженные появлением человека, зорко следили со своих неприступных каменных насестов за незваными гостями. Здесь, в пустынях и жутких ущельях одного из отрогов Малого Кавказского хребта, люди появлялись редко.

- Вот они, двери ада, - показал дед Асатур на темневший на одной из скал узкий вход в пещеру.

Невдалеке от скалы стоял старый-престарый дуб. В борьбе с грозными, бушующими на Дали-даге бурями он широко раскинул свои крепкие, узловатые корни, охватив ими пространство величиной с целое гумно.

Подойдя к дереву, старик остановился и сказал торжественно:

- Вот мы и дошли до границы, за которую наши деды не переступали!

- Кроме охотника Каро? - улыбнулся Армен.

- Да, только Каро и решился, за что и был наказан.

- Бедный Каро! - огорченно прошептала Асмик.

- Да, с дэвами дело иметь - не шутки шутить!

- При чем тут дэвы? - рассердился Камо.

- Как «при чем»? - обиделся дед. - А кто сбросил Каро в пропасть?…

- А кто был с Каро? - спросил Армен.

- Кто?… Никого не было.

- Кто же тогда может сказать, что Каро дэвы сбросили, а не сам он упал по неосторожности?

Дед недовольно пожевал губами:

- Смеетесь?… Ну, поглядите-ка сюда: а это чье дело?

Ребята подняли головы. На одной из верхних ветвей дуба висел большой медный кувшин. Его ручка глубоко врезалась в ветку дерева, как бы вросла в нее. Наружу выдавался только круглый бок сосуда.

- Что это, дедушка? - спросил Камо. - Как кувшин попал туда?

И не успел дед слова в ответ сказать, как Камо, поплевав на ладони, полез на дерево.

- Куда, внучек?… Брось, не лезь. И дерево это и кувшин нельзя трогать - прокляты они! - взволновался дед.