|
– Ни малейших следов – и это при том, что удар был нанесен. Что это значит? Это значит, что применено было какое‑то спецсредство, созданное в каких‑то темных закоулках со специальной целью отшибать честным людям остатки разумения, да ещё так, чтобы никакие лишние гаврики вроде врачей потом ни до чего не докопались. Дескать, сам человек свихнулся, с него и спрос. Если б сейчас пришлось проводить какую‑то официальную экспертизу для суда, для следствия – мы бы облажались. Ничего нет! Сам допился до ручки, подумаешь, реакция нетривиальная. Индивидуальная непереносимость, мало ли нынче странных аллергий… И нет состава преступления. Понимаете? Так могут действовать лишь очень серьезные конторы. Я не буду ничего называть по буквам. Просто‑таки ОЧЕНЬ серьезные. Для вас это новость?
– Да как сказать, – признался я. – Подозревал слегка. – В таком случае большое вам спасибо за то, что вовремя поделились со мною своими подозрениями, – с издевательской вежливостью проговорил Никодим и сделал широкий жест сигаретой. – Черт, – сказал я. – Мне и в голову не пришло, признаться. Не было никаких оснований… – Ну, да блекотать уже поздно, – прервал меня Никодим. – Я, что называется, в доле. С вашим другом… коллегой, протеже – поступили по последнему слову гуманизма образца двадцать первого века. Убить не убили, не обагрили рук своих невинной кровью, а этак попросту удалили из головы все лишнее. Под себя он слава Богу не ходит, а если возникает нужда – начинает хныкать. Хватай его за руку тогда и веди в сортир. Там он более‑менее справляется, смывать вот только разучился. – Никодим Сергеевич… – прочувствованно начал я, но он опять сделал нетерпеливый взмах сигаретой. – Вы, я так понимаю, определенное участие принимаете в его судьбе? Я понял, что разговор начинается серьезный и честный. Никодим лучился какой‑то веселой злостью. Я усмехнулся: – Скорее – неопределенное. Я понятия не имел, что дело так обернется. – Как и я, – Никодим тоже усмехнулся и кивнул. – Но вы ведь не врач. Вы… – он выжидательно умолк, но я не собирался ничего разъяснять. – Вы, как я понимаю, тоже из какой‑то конторы. – Не совсем, – уклончиво сказал я. Я, честно скажу, растерялся. – Он, видимо, был славным человеком и умницей, – задумчиво проговорил Никодим. – Это чувствуется. Даже по тому, извините, как он хнычет, это чувствуется. Вы прикончите тех, кто это с ним сделал? – просто спросил он. Я только варежку развалил. Правда, совсем ненадолго; сразу сконцентрировался и поджал губы. – Это было бы совершенно правильно, – пояснил Никодим свою нехитрую, но несколько неожиданную для меня мысль. Я молчал. Никодим тоже помолчал, потом выжидательно шмыгнул носом, потом помолчал еще. – Ну, понял, – проговорил он наконец. – По обстановке, видимо. Тогда вот что. Я его понаблюдаю здесь несколько дней. Или дольше. Я почему‑то надеюсь, что он постепенно начнет восстанавливаться, хотя бы минимально. Речь, контактность… С начальством я договорился. Сослался на тяжелую черепно‑мозговую травму, на вас, пардон – что он не бомж анонимный, а уважаемый доктор наук, с которым беда приключилась. На ментов – как они его бескорыстно спасли, а мы, дескать, хуже, что ли… В общем, это теперь не ваша забота. Ваша, как сказали бы друзья‑чечены, забота… вы были в Чечне? – Был, – негромко ответил я. – Я почему‑то ещё позавчера догадался. Хотя, простите, поначалу решил, что вы оба нарки, и один другого хочет мне сбросить после случайной передозировки. |
