Деревня преображалась на глазах. Девушки наши пока собрали себе станки для тканей в комнатах, и выдавали на гора кучу материи. Стекло лилось быстро, сказался опыт, новое окно появлялось раз в два дня. Буревой собирал токарный станок, если дождь на улице, а если погода позволяла — то опять шел за кирпичами с Кукшей. Дед предлагал их прям тут делать, но посчитали затраты, дрова, путь до выхода глины, да и плюнули на это дело. Кукша пытался во время непогоды помогать то деду, то мне, но не хватало усидчивости, он быстро скучнел. Предложил ему в свободном помещении сделать тренировочный зал. У нас на краю всех жилых помещений был один сруб, задуманный как актовый зал. Ну там собраться, перетереть сложные вопросы, там же была общая кухня и печь с большим отверстием, для выпечки хлеба. Второе же помещение пока пустовало. Вот там Кукша и начал свои упражнения. Мы ему сделали копье, первое наше, собрали чучело вращающееся, с примотанными палками, бревнами, щитом. Он привлекал братьев или сестер на управление чучелом, а сам пытался поразить его копьем в корпус.

На склейку стекол приходил Добруш, он, как и Веселина, был тихий и спокойный, аккуратный, работа у него спорилась. Со временем я даже не проверял, у мальчика получалось даже лучше чем у меня. Влас традиционно ковырялся в тракторе, задавал глупые и неглупые вопросы. Обеслав и Олесь занимались всем понемногу, но им тоже на месте не сиделось, характер не тот. Самые маленькие пока были с мамами.

Мамы же занимались производством отделочных материалов. Пока не сильно холодно, мы им организовали рабочее место новых строениях, где собрали все мои приспособления с прошлогоднего ремонта. Те делали доски пола, стен, потолка, полировали их, пропитывали, покрывали лаком. Устанавливали уже мы с мужиками.

Конец ноября был у нас праздничный. Сделали все окна, поставили их, отделали стены, потолки, пол. Даже мебель основную собрали. Решили в очередное воскресенье отметить новоселье. Зарезали кролика, благо они плодились действительно, как кролики. Достали соленья, напекли хлеба, наварили картошки. С солью, маслом конопляным, пальчики оближешь! Уселись в актовом зале. Был полдень, за окном были заморозки. Хорошо, что дед успел вспахать на тракторе наши поля. Да, второе поле, на месте лесоповала тоже распахали. Оно было пока в три раза меньше первого, не успели ямы засыпать. Зато дед придумал бульдозер! Приделал, в (тайне от меня, гад!) деревянный щит к носу трактора, срезал небольшие холмики, да и закапывал ямы от пеньков. Я его похвалил, конечно, но про себя думал, что я то ли тупею, то ли голова не тем занята. Надо было давно это предложить, но нет, Буревой все выдумывает теперь! А я на текучке сижу! Обидно.

Хорошо посидели. Обед удался, дедова томатная самогонка тоже. За коном раздавался тихий стук. Мы сначала не обратили внимание, потом стук стал сильнее. Потом дополнился воем!

Мы кинулись к окнам, они выходили на восток, на центр деревни, через мутноватое стекло, да еще и в сумерках ничего было не разглядеть. Полезли на крышу, вдруг опасность. Через люк разглядели происходящее.

— Машка! — сразу опознал хромую лосиху Кукша, — Пришла! Смеяна, иди, тут подруга твоя пришла!

— Не подруга она мне, предательница! — Смеяна гордо вскинула головку.

Всей деревней вывалились из дома. Машка стояла грязная, помятая. Но дово-о-о-ольная. Лезла мордой к нам, кивала головой в свой сарай, его, как и дома Агны и Леды, старую кузницу, мы не сносили, пока. Мы начали обнимать блудную лосиху.

— Куда ж ты, чудовище лесное, запропастилась-то, а? — я чесал здоровенную шею, — твоя подружка, Смеяна, извелась вся…

Вой из леса на краю деревни стал нам ответом.