|
.. Я сбегу. — А пачпорт—от как же?.. Васька Фадеев нешто отдаст? — спрашивали у него. — Я из слепых, да и Сидорка—от тоже никак. Эй, ребята!.. Кто слепой да у кого денег много забрано — айда!.. И полез в мурью снаряжаться. С ним сбежало еще десятеро слепых. Те слепые, у которых мало денег было в заборе, не пошли за Сидоркой, остались. Он крикнул им из лодки: — Дурни!.. Хоть бы и вовсе заборов не было, и задатков ежели бы вы не взяли, все же сходнее сбежать. Ярманке еще целый месяц стоять — плохо—плохо четвертную заработаешь, а без пачпорта—то тебя водяной в острог засадит да по этапу оттуда. Разве к зиме до домов—то доплететесь... Плюнуть бы нам, братцы слепые!.. Эй помянете мое слово!.. — А ведь он дело сказал,— заговорили рабочие. — Сбежать точно что будет сходнее,— тосковала они. — Что ж, ребята?.. Айда, что ли?..— почти уж у берега закричал отплывший слепой. — Айда!.. Айда, ребята! — закричали зычные голоса, и много бурлаков кинулись в мурьи сбираться в путь—дорогу. На шум вышел из казенки заснувший было там Василий Фадеев. — Что такое? — спросил он. — Слепые сбежали,— ответили ему. Взглянул приказчик на реку — видит, ото всех баржей плывут к берегу лодки, на каждой человек по семи, по восьми сидит. Слепых в смолокуровском караване было наполовину. На всем Низовье по городам, в Камышах (Камышами называются берега Волги и острова на ней в Астраханской губернии. ) и на рыбных ватагах исстари много народу без глаз (Глаза — паспорт на языке бурлаков, а также на языке московских жуликов, петербургских мазуриков. ) проживает. Про Астрахань, что бурлаками Разгуляй—городок прозвана, в путевой бурлацкой песне поется: Кому плыть в Камыши — Тот паспорта не пиши, Кто захочет в Разгуляй — И билет не выправляй. Рыбные промышленники, судохозяева и всякого другого рода хозяева с большой охотой нанимают слепых: и берут они дешевле, и обсчитывать их сподручней, и своим судом можно с ними расправиться, хоть бы даже и посечь, коли до того доведется. Кому без глаз—то пойдет он жалобиться? Еще вдосталь накланяется, только, батюшки, отпустите. Марко Данилыч слепыми не брезговал — у него и на ловлях и на баржах завсегда их вдоволь бывало... Потому, выгодно. — Ах, дуй их горой! — вскликнул Василий Фадеев.— Лодки—то подлецы на берегу покинут!.. Ну, так и есть... Осталась ли хоть одна косная? Слава богу, не все захватили... Мироныч, в косную!.. Приплавьте, ребята, лодки—то... Покинули их бестии, и весла по берегу разбросали... Ах, чтоб вас розорвало!.. Ишь что вздумали!.. Поди вот тут — ищи их... Ах, разбойники, разбойники!.. Вот взодрать—то бы всех до единого. Гляка—сь, что наделали!... Василий Фадеев не горевал: и хозяин не в убытке, и он не в накладе. Притом же хлопот да привязок от водяного за слепых избыли. А то пошла бы переборка рабочих да дознались бы, что на баржах больше шестидесяти человек беспаспортных, может из Сибири беглых да из полков,— тогда бы дешево—то, пожалуй, и не разделались. |
