|
— Что угодно? — мрачно, но вежливо спросил он у заплакавшей Красноглазихи. — Здешняя обывательница буду, Анисья Терентьевна, по прозванью Красноглазова,— отвечала она.— Сызмальства знала сердечного покойничка, много его милостями пользовалась. Добрейший был человек, истинно ангельская душенька. Всех бедных, неимущих оделял от своих благ со щедротою. Никого не оставлял без помощи. — Так что же нужно—то? Поклониться, что ли, пришла? — с нетерпеньем спросил Красноглазиху Патап Максимыч. — Для того больше пришла я, ваше степенство, что вот лежит теперь милостивый покойничек без молитвы, без чтения. А я бы, по своему усердию и поминаючи его благодеяния, почитала над ним. Вот и псалтырь нарочно захватила,— унылым голосом проговорила Анисья Терентьевна. — Я, матушка, человек не здешний,— сказал Патап Максимыч.— Никого из здешних обывателей не знаю, приехал сюда по давнему приятельству с Марком Данилычем единственно для того, чтоб его дела устроить. А насчет похоронного поговорите с Дарьей Сергевной. Это все на ее руках,— как решит, так и быть тому. В одни двери вышла Красноглазиха, в другие вошла Ольга Панфиловна, вся в черном. Помолившись и поклонясь до земли покойнику, и она обратилась к Патапу Максимычу с предложением услуг — присмотреть за похоронным столом и за чаем, потому что Дарье Сергевне будет не до того. — Я здесь по всем домам заправляю столами и по купечеству и у дворян, потому что сама из благородных и все порядки сызмальства до тонкости знаю,— вкрадчиво говорила Ольга Панфиловна. И ей тоже сказал Патап Максимыч, чтоб повидалась она с Дарьей Сергевной. Через какую—нибудь четверть часа Анисья Терентьевна, став за налой, протяжно и уныло стала псалтырь читать, а Ольга Панфиловна, бегая по комнатам, принялась хлопотать по хозяйству. Первым делом у ней было кутью сварить — много ведь ее потребуется, человек на сто надобно припасти. Кисель сварила и сыту сделала в первый же день своего прихода. К вечеру и Чубалов приехал. На всякий случай привез он и племянника, чтобы тот помогал ему. Как скоро Чубалов из письма Дарьи Сергевны узнал о смерти Марка Данилыча, сейчас же стал в путь сбираться. Брат Абрам стал его отговаривать. — Забыл, что ли, как он в прошлом году два раза обидел тебя — здесь да у Макарья в ярманке? — говорил Абрам Силыч.— Не сам ли ты говорил, что твоей ноги у него в дому никогда не будет? А теперь вдруг ехать туда. — Смерть все покрывает,— сказал брату Герасим Силыч.— На мертвых зла не держат, а кто станет держать, того господь накажет. Марко Данилыч теперь перед божьим судом стоит, а не перед нашим земным, человеческим. И поехал в город с Иванушкой. Когда вошли они в комнату, где стоял покойник, их встретила Дарья Сергевна. Конца не было ее благодарностям за приезд Герасима Силыча. Познакомила его с Патапом Максимычем. — А я было и племянника с собой прихватил,— сказал Герасим Силыч, перейдя с Дарьей Сергевной и Патапом Максимычем в другую горницу.— Думал, что псалтырь почитает он. — И хорошо сделал, что привез,— сказала Дарья Сергевна. |
