|
Поднял он валявшуюся неподалеку оглоблю и пошел вкруг палатки, постукивая об ее стены и чутко прислушиваясь ко звукам. Обойдя кругом палатку, он подумал немножко и молвил товарищам: — Стены—то, никак, в два кирпича. — Так точно,— подтвердил Асаф.— Помню я, как Чапурин ее клал, я еще известку тогда ему месил да кирпичи таскал. Точно, в два кирпича строена. — Ну, айда по домам,— сказал Илья.— Да тише, черти, через плетень—от перелезайте. Перелезли и вышли на проселок одаль от деревни. — Стену легче пробить, чем дверь сломать,— сказал там Миней.— Ты, Илюха, добудь лом поздоровей, а у меня есть наготове, а ты, Асаф, заранее оповести нас, когда придется тебе на карауле быть. Затем все трое разошлись по своим местам. В Осиповку приехал Никифор Захарыч. Ездил он на Низ, наполовину покончил смолокуровские там дела, но их оставалось еще довольно, приводилось весной туда плыть, только что реки вскроются. Возвращаясь, Никифор побывал у Чубалова, там все шло хорошо, оттоле проехал в Вихорево, рассказал Дуне все по порядку обо всем, что ни делал он в низовых местах, и выложил кучу денег, вырученных за продажу лодок, снастей (Снасти — сети, мережи, невода и другие делаемые из пряжи орудия рыболовства. ) и бечевы. Дуня слушала, мало что понимая из речей Никифора Захарыча, денег не взяла, а просила съездить в Осиповку, обо всем рассказать Патапу Максимычу и деньги ему отдать. Никифор так и сделал. Выслушав шурина и принявши деньги, Чапурин сказал: — До весны у меня оставайся, по зиме, может, приведется кой—куда послать тебя по моим делам, не по смолокуровским... Там к весне—то свой хозяин будет, Авдотья Марковна замуж, слышь, выходить собирается. — Слышал и я об этом стороной,— ответил Никифор,— только ни Груня, ни сама Авдотья Марковна мне ни слова о том не сказали. Приезжаю в Вихорево, а там Иван Григорьич в отлучке, и большая горница полнехонька девок: семь ли, восемь ли за белошвейною работой сидят, а сами поют свадебные песни; спрашиваю: "Кому поете?" Авдотья Марковна, сказывают, выходит замуж за приезжего купца. Я Груню спросил, а она говорит: "Немножко повремени, обо всем расскажу, а теперь не скажу". Так ничего я и не добился. А невесту так и не спрашивал, не мое, думаю, дело. — Самоквасова Петра Степаныча знавал? Он еще каждое лето в Комаров с подаяниями от дяди из Казани приезжал,— сказал Патап Максимыч. — Слыхать слыхал, а видеть не доводилось,— отвечал Никифор. — За него выходит,— молвил Чапурин.— Хоть богатством своим много уступит своей нареченной, а все—таки сотни с две тысяч у него и своих наберется. — Видно, что, как лист к листу, так и деньги к деньгам,— заметил Никифор Захарыч. — Видно, что так,— сказал на то Патап Максимыч.— Опричь капиталов, домов, земель и прочего, одного приданого у ней тысяч на сто, ежели не больше. Побоялись мы в Вихореве его оставить, не ровен случай, грешным делом загорится, из Груниной кладовой ничего не вытащишь, а здесь в каменной у меня палатке будет сохраннее. |
