- Из соображений конспирации?

- Да нет, просто так получилось, что вы первые меня в этот ресторан пригласили. Кроме того, у меня были совсем другие интересы.

- О, вы не представляете себе, сколько мы угрохали денег, дабы проведать о ваших подлинных интересах.

В это время подошел официант, поинтересовался вкусами клиентов относительно легких или крепких напитков. Выбор пал на "мартини".

- За что выпьем? - полюбопытствовал Фрэнк. - Как у вас принято? За здоровье или встречу?

- Давайте за жизнь, какая бы ни была и что бы с нами ни вытворяла.

Похоже, Фрэнк ожидал другого тоста, но поднял рюмку и охотно поддержал:

- Окей, для начала за жизнь и с надеждой, это не последний глоток.

Чокаться рюмками они не стали, следуя местному обычаю.

- Не знаю, как вас, - начал Фрэнк, отведав, видно, своего любимого напитка и уже не так пристально смотря на Алексея, - но меня вытащили на свет Божий для того, чтобы я делал его уютнее для себя и жил, не омрачая существование других. И я старался не омрачать, сражаясь около тридцати лет с маньяками-убийцами, мафией, террористами, шпионами и прочими нарушителями закона. Не стану скрывать, был способен и обмануть для пользы дела, поступить против своей совести в интересах расследования и поиграть на чувствах других, скрывая собственные. А что, у вас было иначе?

- Строго говоря, отличалось в оттенках. При этом я заставлял себя выбрасывать из головы мысли о предосудительном и не забывать на пути грешном о мудрости с оглядкой.

- Еще бы, ведь вы работали под "крышей" без дипломатического иммунитета.

- То есть старался на первый импульс не отвечать, а больше прислушиваться ко второму.

- Мне помнится, впервые приехали в Штаты, когда вам было чуть больше двадцати шести, - заметил Фрэнк, предлагая собеседнику сигарету. - Тогда я уже работал в контрразведке и мы, буйствуя от избытка жизненных сил, охотились за ребятами из русской резидентуры с азартом, словно собаки за зайцами, которые постоянно от нас ускользали, а потом развлекались тем, что гонялись за собственным хвостом. Мы заботились о своей национальной безопасности, вы - о своей.

- И, предполагаю, искали пути меня пришпилить?

- Безусловно. Тщательно просеивали и анализировали все, что удавалось получить от информаторов, прослушивания телефона и квартиры, из сводок наружного наблюдения, разговоров среди ваших знакомых и агентурных сообщений тех ваших коллег, кого мы уже завербовали.

- И что же?

- Не собиралось достаточно улик. Мы все ждали, когда вы начнете "расклеиваться" и непроизвольно свидетельствовать против себя же. Шли месяцы, годы. К сожалению, ухватиться было не за что. Говорю совершенно откровенно, прямых доказательств вашей негласной работы, которые могли бы фигурировать не в оперативной разработке, а на суде, нам не хватало, хотя, повторяю, косвенных улик было достаточно. У нас оставался выход объявить вас "персоной нон грата", что самое легкое, если не грешить перед совестью и законами Соединенных Штатов. Или подставить вам провокатора на пути к согрешению и взять вас с поличным.

- И вот тогда-то попытаться меня завербовать? - дополнил Алексей список новой альтернативой.

- Думали и об этом, - неуверенно сказал Фрэнк.

Тут подплыл официант в ожидании заказа на выбранные блюда, выслушал, ничего не записал и незаметно исчез.

Приметы его профессии все же дают знать о себе, подумал Алексей, приглядываясь к американцу. И одна из них - надменная учтивость, точно рассчитанная на выуживание из человека нужных сведений, в сочетании с надлежащей выдержкой.

- Так что же с вербовкой? - напомнил он вслух. - Я не припоминаю таких попыток. Хотя, хотя в ваших документах все могло быть.

- Ну это в разведке легко сочинять байки про дерзкие вербовки, а потом отсутствие конкретных результатов списывать на осложнение обстановки, - не без причины огрызнулся Фрэнк.