Вода выключилась. Охранник открыл дверь и выключил свет. Он вышел, похлопывая мокрыми руками по бедрам, его пистолет оставался в кобуре, AR 15 висел на перевязи.

Одним плавным движением Лиам шагнул вперед и глубоко вонзил нож в шею охранника под челюстью. Он зажал левой рукой рот ополченца, чтобы тот не шумел, пока острие лезвия проникало в основание мозга.

Охранник застыл. Быстрый поворот лезвия, и ствол мозга перерезан. Мужчина забился в конвульсиях, затем обмяк.

Лиам отступил назад, втаскивая его в туалет. Он прижал охранника к унитазу. Достал нож, вытер его о штаны мертвеца и вышел из туалета.

Лиам пересек гостиную, вернулся в холл и прижался к стене справа от арочного проема. Бишоп высунул голову из за угла и проверил в обоих направлениях. Он махнул Лиаму рукой.

Свет на кухне выключили. Холодильник жужжал – странный неприятный звук после столь долгого отсутствия. Прямо перед ними возвышался большой остров с деревянной столешницей. В пяти шагах справа еще один арочный проем, залитый светом. Столовая.

Пауза в разговоре. Тихий шелест сдаваемых карт.

– Где, черт возьми, Далтон? – спросил хрипловатый голос. – Его очередь делать ставку.

– Ты же знаешь, как ему нравится ежедневно гадить в унитаз, – проворчал второй, более высокий голос. Они оба засмеялись.

Лиам мысленно представил расположение противников. Он поднял два пальца, указывая на две цели, затем подал знак, что возьмет того, кто слева, а Бишоп – того, кто справа. Пастор кивнул.

Они бросились в атаку. Лиам и Бишоп, все еще сгорбившись, помчались за угол.

Лиам оценил обстановку за мгновение – двое мужчин сидели по обе стороны обеденного стола, карты разложены перед ними, пистолеты и рации лежали на столе рядом с их локтями. Ни нагрудного обмундирования, ни защитных жилетов.

Бишоп свернул вправо, прицеливаясь. Бородатый мужчина поднял голову, держа в руке две покерные карты, на его лице отразилось удивление. Глушитель дважды хлопнул.

Два выстрела попали ополченцу в лоб. Его отбросило назад, и он с грохотом опрокинул стул. Карты полетели на пол.

– Эй! – Второй охранник начал искать свой пистолет. Он так и не дотянулся до него. Лиам метнул свой клинок в грудь мужчины. Удар пришелся мимо сердца; дрожащее лезвие вонзилось в плечо, чуть выше подмышки.

Бишоп повернулся и выстрелил три раза. Мишень Лиама дрогнула, когда пули попали ему в грудь и раздробили грудную кость. Мужчина упал, сигарета так и осталась висеть на его губах.

Лиам медленно и ровно выдохнул. Четыре врага уничтожены.

Отойдя от окна, он пробрался между стеной и стульями и забрал свой нож у мертвого ополченца.

– Отличный выстрел.

– Спасибо, брат. Приятно видеть, что ты все таки человек. Иногда я сомневаюсь.

Лиам хмыкнул. «Гербер» не годился в качестве метательного ножа. Тактические ножи не имели правильного баланса. Повезло, что он вообще попал в парня. Лиам не стал говорить об этом Бишопу.

Кроме того, он не мог позволить себе быть человеком. Не в такие ночи, как эта, против такого опасного врага.

Бишоп опустился на колени рядом с телом по другую сторону стола. Лиам не видел его глаз, но голова пастора была склонена. Он молился.

– Просишь прощения за свои грехи?

– Не для себя. Я знаю, что прав. И не сомневаюсь в своем пути. Я молюсь о прощении за их грехи.

Лиам нахмурил брови, циничный, как всегда.

– Ты лучший человек, чем я.

– Я не лучше никого. Если бы не милость Божья, я стал бы одним из них. Я стараюсь никогда не забывать об этом. Если я не могу оказать им милость в жизни, молюсь, чтобы Бог оказал им милость в смерти.

Аттикус был пастором. Лиам не пытался его понять. Пока Бог не возражал против убийственной стороны Бишопа, Лиама все устраивало.