– Если ты трепещешь от желания так же, как и я, то тебе просто нужна пара.

– Вообще то я хочу еще раз послушать «Семейство Патридж», – сказал Римо.

– Вот, послушай, – отозвался автоответчик, и после короткой паузы раздалось прерывистое дыхание женщины, бормотание мужчины и затем шепот женщины: «Не останавливайся. Еще, еще, еще!» – и, когда эта порнография пошла дальше, Римо отчетливо проговорил в трубку:

– Пять, четыре, три, два, один.

Запись закончилась. Послышался зуммер, и в трубке раздался голос доктора Харолда В.Смита.

– Да?

– Смитти, должен признаться, что ваше новшество мне понравилось больше, чем набившие оскомину телефонные молитвы.

– А, это вы Римо. В чем дело? – проговорил Смит, и его всегда холодный тон показался еще прохладнее, чем обычно.

– Где Руби? – спросил Римо.

– А разве вы не знаете? – спросил в ответ Смит.

– Если бы знал, не спрашивал.

– Она уехала. Когда я вчера вернулся сюда, ее уже не было. Я подумал, что вы к этому тоже причастны.

– Не было никакой нужды советовать Руби убраться, поскольку уже и так запахло жареным. Она звонила?

– Нет.

– Не знаете, куда она могла уехать?

– К себе в Норфолк она не поехала, – сказал Смит. – Это я уже проверил.

– А куда еще она могла поехать?

Он совершенно ясно представил себе, как Смит пожимает плечами.

– Да куда угодно. У нее есть родственники в Ньюарке. Не знаю. А что? Вы решили снова приступить к работе?

– Пока еще нет, – ответил Римо.

У него неприятно засосало под ложечкой. Он все больше и больше склонялся к мысли, что найденное на пожарище до неузнаваемости обгоревшее тело принадлежало Руби – молодой, красивой, полной жизни Руби, которой все, что надо было от жизни, это просто жить. И во второй раз за последние двенадцать часов Римо ощутил, как им овладевает всепоглощающее чувство скорби, еще более тяжелой от того, что налагалось оно на воспоминания о пережитом. Минувшей ночью его печаль была о себе самом, от сознания того, что детство уже никогда не вернуть. Эта же печаль была более глубокой и исходила из понимания того, что нельзя вернуть жизнь Руби. И во второй раз за двенадцать часов его печаль дала толчок новому чувству – гневу.

– Смитти, – сказал он, – это очень важно. У вас в компьютерах есть что нибудь о поджогах?

– Я могу расценить это как ваше возвращение к работе?

– Смитти, не нужно со мной торговаться. Есть там что нибудь о поджогах?

И было в голосе Римо что то такое, что заставило Смита сказать:

– О каких поджогах? О не совсем обычных? С особой спецификой?

– Да как сказать, – проговорил Римо. – Что то вроде нескольких очагов возгорания в одном здании. Без всяких признаков применения горючих веществ и в таком духе.

– Подождите, – сказал Смит, – не вешайте трубку.

Римо живо представил себе, как Смит нажимает кнопку, и перед ним поднимается консоль с дисплеем и клавиатурой управления компьютером. Он видел, как Смит вводит в машину информацию и, откинувшись на спинку стула, ждет, когда гигантский банк данных КЮРЕ, шаря в своей памяти, начнет выдавать ему то, что совпадало в его памяти с тем, что было нужно Смиту. Смит взял трубку через полторы минуты.

– За последние два месяца такого рода пожаров было пять, – сказал он. – Первые два в Вестчестер каунти. Неподалеку отсюда. И три в Норт Джерси.

– Считайте, уже четыре, – сказал Римо. – Есть какие нибудь соображения по поводу того, кто это делает?

– Нет. Никаких свидетелей.