Когда Римо снова оказался у лифтов, краска на стенах и металлических дверях уже горела. Ковровая дорожка тоже горела. Мальчишка сделал это уже потом, чтобы запереть Римо на девяносто втором этаже. Римо бросился обратно по коридору, нашел выход на лестницу и сбежал на девяносто первый этаж. Толкнув дверь в коридор, он прислушался. Все было тихо. Ни звуков, выдававших присутствие человека, ни шума пожара.

Он снова бросился вниз. Девяностый этаж. Восемьдесят девятый. Восемьдесят восьмой. Где то ведь этот мальчишка должен быть! Восьмидесятый горел. Семьдесят четвертый тоже. Тушить огонь Римо даже не пытался. Это дело пожарных, если учесть еще и тот факт, что у него с Чиуном ни разу не было отпуска длиннее, чем двадцать семь дней. Однако Спарки нигде не было.

И снова вниз, проверяя каждый этаж. И вот дверь шестьдесят седьмого этажа.

Римо открыл ее и услышал голос:

– Долго же ты, зараза!

Голос донесся из коридора слева. Римо бросился туда. Добежав до конца, он глянул направо, потом налево. Одна из дверей на дальнем конце холла была открыта.

Здесь. Римо зашел в открытую дверь комнаты и увидел «дитя огня», стоявшее у окна.

Мальчик посмотрел на Римо.

– Солли мертв?

– То же самое будет и с тобой, – сказал Римо.

Мальчишка рассмеялся.

– Зачем ты поджег все это наверху?

Паренек мотнул головой.

– Просто так. Чтобы тебя развлечь.

– Насколько я понимаю, то, что ты там сделал, большой роли не играет?

– Верно. Эту башню я развалю снизу, – ответил Спарки.

– Но, чтобы это сделать, тебе придется пройти мимо меня, – сказал Римо.

– Значит, я так и сделаю. – Мальчик помедлил и, сощурившись, посмотрел Римо в глаза. – У меня такое чувство, будто что то такое уже было, – проговорил он.

– Ты об этом помнить не можешь, а вот наши предки – да. Это было очень давно.

– Вот как? И кто же победил?

– Ваша взяла, – ответил Римо.

– Придется мне продолжить традицию, – сказал мальчик. – Сначала ты. Потом этот дом. А дальше, как получится. Я готов взяться и за что нибудь посолиднее. Может, Белый дом. Или Конгресс. Или Пентагон. Там видно будет. Одно я знаю наверняка: мне надоело, что Солли без конца лишал меня удовольствия.

– И та женщина в Ньюарке – тоже ради удовольствия?

– Ты угадал. И ты будешь ради удовольствия. И те, что на улице. И собаки, и кошки, и машины. Все ради удовольствия.

– Ты просто ненормальный, – сказал Римо. – Это твоя последняя ночь, псих.

И он двинулся на Спарки как раз в тот момент, когда тот поднял руки. Только Римо подошел к стоявшим в ряд столам, отделявшим его от мальчишки, как те вспыхнули. Сквозь огонь ему было видно, как мальчик засветился голубоватым пламенем, а от кончиков его пальцев с треском, как при электрическом разряде, устремились вперед огненные стрелы. Столы были испепелены прямо у Римо на глазах. Дерево вспыхивало и, большими кусками взлетая в воздух, пролетало у Римо над головой. Он попятился.

Почувствовав позади себя жар, резко обернулся и увидел, что там горит пол. Пламя прямыми языками взмывало вверх, образуя стену, похожую на перевернутый огненный водопад. И тотчас же заполыхало все вокруг. Пол, стены, столы, шкафы – все оказалось охвачено пламенем.

И сквозь треск огня раздался пронзительный смех Спарки Мак Герла.

– Тебе конец, лопух! – крикнул он. – Прощайся с жизнью!

Римо почувствовал, что пол у него под ногами начинает проседать. Огненное кольцо вкруг него сжималось. Римо охватил страх, он посмотрел сквозь плотную огненную завесу и увидел, что огненное сияние вокруг стоящего возле окна мальчика становится все более ярким.