Изменить размер шрифта - +

Надо сказать, что для Гошки и Паши этот май был особенно чудесным. Птицы пели не так, как для всех, а особенно, и так же особенно цвели цветы и зеленели травы и сияло солнце. Дело в том, что у Гошки и Паши близилось к завершению великое изобретение! Да, великое. Нисколько не хуже, чем все великие изобретения. Наверняка о нем передадут по радио в последних известиях, и передадут по телевизору в программе «Время», и напишут во всех газетах. И даже, наверное, с будущего года в школе будут проходить закон Вовикова Сергеева точно так же, как проходят закон Ломоносова — Лавуазье.

Но все это не главное. Они с Пашей совсем даже не из-за славы сделали это великое открытие. Слава — это ерунда. Главное для ник, чтобы всем было хорошо.

И подумать только, что все может разрушиться из-за какой-то стирки. Нет, определенно женщины не ценят великих открытий!

— Мама, — убеждал Гошка, — ведь ты же разумная личность! Ну подумай только, ну кто в такой день стирает! Мы Же собирались в парк культуры.

— А что, сверхразумный сын, — говорит мама, — может быть, белье само постирается, или, может, его Пират постирает, или, может, ты его постираешь, или, может, вообще никогда не стирать белья!

— Нет, мама, — вздохнул Гошка, — все-таки женщина не может быть разумной в полной мере. Ведь не обязательно стирать сегодня.

— Ну, если ты мне дашь справку с печатью, я не пойду на работу и буду стирать завтра, а сегодня пойду с вами в парк культуры.

Гошка тяжело вздохнул. Все логичные доводы были исчерпаны, и Гошка пытался прибегнуть к нелогичным доводам. Он обнимал и целовал маму, силой оттягивал ее от кладовки, где Стояла стиральная машина. Мама то смеялась, то сердилась, по решение было непоколебимо.

«Дело принимает плохой оборот. Что сейчас будет…» — как бы про себя сказал Гошка. А вслух сказал:

— Я пойду погуляю во дворе, не сидеть же мне в такую погоду дома!

И в тог момент, когда мама заталкивала в стиральную машину простыни, Гошка мчался на полных парах к другу Паше, и сердце его сжималось от дурных предчувствий. И не зря.

Только мама включила в сеть машину, только поставила регулятор на «хлопок» и крутанула ручку, как в корпусе машины что-то заскрежетало, забилось, заколыхалось.

— Опять испортилась! — зло сказала мама, выключила машину, открыла крышку, и туг из машины вылетела огромная-преогромная стая птиц, целью сотни птиц.

Все они щебетали, курлыкали, гоготали, пели, свистели, щелкали, каркали, хлопали крыльями, садились маме на плечи, на голову, поднимались к потолку, бились крыльями о стекла окон, летали у мамы под носом, задевали ей лицо крыльями.

Одна ворона даже схватила маму за ухо, и тут уж мама не выдержала. Она закричала так, как будто в доме был по крайней мере пожар:

— Гошка! Борис! Что же это такое! Когда наконец в доме будет покой и порядок. Гошка, это опять твои выдумки!

Мама судорожно пыталась открыть окно на кухне. Птицы всё вылетали из открытой стиральной машины и теперь облепили не только стены кухни, потолок и пол, но и кишели в воздухе, как густая мохнатая каша.

В это время Гошка и Паша сидели на крыше сарая ни живы ни мертвы. До них доносились душераздирающие крики Гошкиной мамы.

— Кто бы мог подумать, что ей понадобится в воскресенье стиральная машина! А сегодня вечером я как раз собирался все объяснить, — виновато говорил Гошка.

— Да-а, — задумчиво сказал Паша, — знаешь, взрослые, они ведь странные и непонятные люди. Я даже предполагаю такую возможность, что твоей маме не очень понравится, что ваши простыни превратятся в шоколад, и может быть…

Но тут Гошка схватил Пашу за руку и закричал:

— Смотри, смотри скорей на наше окно!

На четвертом этаже распахнулось окно, и оттуда вылетело столько птиц, что они закрыли небо.

Быстрый переход