|
– Я об этом уже столько наслушался, что на всю жизнь хватит! – Судя по всему, в Оттаве, кажется, придерживаются другого мнения. – Прауз просмотрел какой то лист в папке, которую он принес с собой. Хауден вспылил: – Неужели людям больше нечем занять свои куриные мозги? Они разве не знают, что в мире происходят еще и другие события – причем куда поважнее! Объявление о союзном акте начисто вытеснит с газетных страниц всю эту трескотню об иммиграции. Когда он выступит с сообщением, у газет и места то ни для чего больше не найдется. Однако сейчас еще слишком рано… – Я ничего не могу ответить вам, сэр, по этому поводу, – самым серьезным тоном заявил Прауз, который неизменно буквально понимал все вопросы, в том числе и риторические. – Но у меня есть все данные на сегодняшний день относительно поступивших на ваше имя телеграмм и почты, касающихся упомянутого предмета, сэр. – Докладывайте, – соизволил Хауден. – С момента вашего отлета из Оттавы и по сегодняшнее утро на ваше имя поступило двести сорок телеграмм и триста тридцать два письма. За исключением двух телеграмм и восемнадцати писем, все остальные содержат выступления в защиту того человека на судне и критику правительства. – И то ладно, – проворчал Хауден, – хотя бы двадцать человек в своем уме отыскалось. – Произошли также некоторые новые события. – Прауз вновь сверился со своими записями. – У этого человека на судне, как оказалось, есть адвокат, который позавчера добился ордера ниси. Слушание состоится в Ванкувере сегодня днем. – Ничего не выйдет, – скучающе заявил Хауден. – Древняя юридическая уловка, я сам ею сколько раз пользовался. – Да, сэр. Насколько я понимаю, в Оттаве придерживаются такого же мнения. Однако мистера Ричардсона очень беспокоят масштабы и тон газетных публикаций. Он просил меня доложить, что статьи неуклонно увеличиваются в размерах, и большинство из них помещается на первых полосах. Некоторые из ежедневных газет Востока направили в Ванкувер для освещения этого дела собственных корреспондентов. Опубликовано четырнадцать редакционных статей с критикой вашего заявления перед отлетом в Вашингтон. Мистер Бонар Дейтц также при любой возможности выступает с заявлениями, содержащими нападки на правительство. Как выразился мистер Ричардсон, “оппозиция раздувает шумиху”. – А что, он думал, они станут делать? – сердито буркнул премьер министр. – Поддержат нас дружными аплодисментами? – По правде говоря, я не знаю, что он думал по этому поводу, – удрученно признался Прауз. – Слушайте, а почему вы должны отвечать на каждый вопрос? – в раздражении сорвался Хауден. – Я всегда полагал, что вы ждете ответов на свои вопросы, – тон молодого человека выражал вежливое недоумение. Несмотря на охватившую его злость, Хауден невольно улыбнулся. – Ладно, вы ни в чем не виноваты. Да и никто, наверное, не виноват, кроме… – премьер министр оборвал себя, мысли его вернулись к Харви Уоррендеру. – И еще одно, – услышал он голос Эллиота Прауза. – Мистер Ричардсон просил предупредить вас, что в аэропорту вас ждет куча репортеров со множеством вопросов. Он говорит, что не знает, как вы сможете от них уклониться. – А я вовсе и не собираюсь уклоняться, – мрачно, чуть ли не угрожающе пообещал Джеймс Хауден. Он посмотрел прямо в глаза своему помощнику. – Вы, говорят, умнейший молодой человек. Так что бы вы мне предложили? – Ну у… – в нерешительности заколебался Прауз. |
