— На примере здорового человека? И так ясно, что он долго не протянет. Что у него с грудью?

— Он сломал пять ребер, два справа и три слева.

— А с плечами?

— Ключица раскололась надвое.

— А с бедрами?

— При падении он вывихнул себе оба сустава. Не хватает лишь одного: чтобы у него выскочила нижняя челюсть и защемило язык. Я не знаю, как наложить сюда гипсовую повязку, и потому прошу у тебя совета.

— О хаким, сюда никогда не накладывают повязки!

— Нет? Почему?

— При вывихе нижней челюсти ее вправляют; тут не нужен гипс.

— Хорошо, как тебе угодно! Допустим, его рот снова закрылся.

— Пусть будет так, и освободи ему ребра! Смотри, как он жадно хватает воздух.

— Как хочешь; тогда я возьму у хозяина инструмент.

Было очень любопытно, что он принесет. Когда он вернулся, я перевязывал ногу и отвлекся, только услышав удары молотка.

— Бога ради, что ты делаешь? Что у тебя в руках?

Я не видел этого, потому что он повернулся ко мне спиной.

— Молоток и зубило, — непринужденно ответил он.

— Ты ему и впрямь поломаешь ребра или вгонишь зубило в грудь.

— А что же мне тогда взять?

— Ножницы, нож или пилу — смотря какой толщины повязка.

— У меня в корзине лежит пила, которой я отпиливаю кости; я сейчас принесу ее.

— Заодно позови моего маленького спутника. Он поможет тебе, а то я не могу.

Когда вернулся Халеф, достаточно было нескольких, намеков, и он — невзирая на протесты врача — взялся крушить гипсовый панцирь. Работа была трудной, и когда, наконец, он освободил модель от всех повязок, уже давно пришлось зажечь свет, ибо наступила ночь. Бедняга, коему — наряду со всеми возможными переломами и вывихами — хотели приписать еще и защемление языка, не проронил ни единого слова. Лишь когда последняя повязка была снята, он произнес, обращаясь ко мне:

— Благодарю тебя, господин!

Один прыжок, и он был таков.

— Стой! — завопил ему вдогонку толстяк. — Ты мне еще нужен! Есть работа!

Но истошный вопль его был оставлен без ответа.

— Он убегает! Что мне делать с этим прекрасным гипсом, с ватой и ситцем?

— Да пусть бежит! — ответил я. — Что ты еще выдумал? В этой бадье хватит гипса, чтобы покрыть им пару домов. А мне самому нужно лишь немножко гипса, ведь сейчас самое время сделать мне перевязку.

— Прекрасно, прекрасно, эфенди! Я сейчас же начинаю.

— Помедленнее, помедленнее! Следуй точно моим указаниям.

Этот врач был «огонь и пламя». Перевязывая меня, он рассказывал о самых невероятных способах лечения, которые ему доводилось практиковать. Когда мы управились, он молвил:

— Да, это, конечно, совсем другое дело! Я снова подберу себе подопытного пациента и завтра покажу тебе.

— А когда ты собираешься перевязывать его?

— Сегодня вечером.

— О Аллах! И он будет до завтрашнего дня лежать и мучиться? Ты убьешь его. Если ты решил поупражняться на нем, не перевязывай ему одновременно все его члены. Ограничься чем-нибудь одним, а потом, когда повязка затвердеет, сразу же снимай ее. Кроме того, прорежь в повязке окошки.

— Зачем?

— Чтобы осматривать и обрабатывать отдельные участки тела. У тебя нет наставника, который преподал бы тебе, как надлежит лечить, и нет книги, по которой ты мог бы научиться.