– А ведь точно! – охнула я. – Надо же! А после этого некоторые считают, будто это у меня тараканы в голове! – заявила я, покачав головой.

– Рэйвен, мне нужно идти!

Я готова была ждать у особняка все утро, однако тот человек, который там находился, не выходил. Свет в окне мансарды зажег огонь в моей душе.

* * *

– Я видела «мерседес», припаркованный у особняка! – сообщила я по прибытии своим родным.

Прибыла я, как всегда, с опозданием, на сей раз на свой собственный день рождения.

– Я слышал, будто они выглядят как семейка Аддамсов, – сказал Недотык.

– Может быть, у них есть дочка, твоя ровесница, из тех, что не попадают в неприятные истории, – добавила моя мамочка.

– Тогда она мне без надобности.

– Может быть, у нее есть отец, с которым я мог бы играть в теннис, – с надеждой предположил мой отец.

– Тому, кто там поселился, придется избавиться от всех этих старых зеркал и ящиков, – добавила я, не сообразив, что сказала лишнее.

Все семейство воззрилось на меня.

– Какие еще ящики? – спросила моя мама. – Только не говори мне, что ты забиралась в тот дом!

– Я просто об этом слышала.

– Рэйвен! – Тон у мамочки был неодобрительно‑материнский.

Так или иначе, похоже, что новых владельцев особняка никто в Занудвилле в глаза не видел, и это было отрадно, потому как в нашем зачуханном городишке наконец‑то завелась тайна. До сих пор все про всех у нас всё знали, хотя, по правде говоря, большую часть всего этого знать было вовсе ни к чему.

* * *

Мэтт Уэллс жил на так называемой хорошей стороне города, на краю дубовой рощи. Мы с Беки опоздали и появились на вечеринке как кинозвезды, прибывшие на премьеру. Или, вернее, это я появилась таким манером, а бедняжка Беки жалась ко мне так, будто ей предстоял визит к дантисту.

– Все будет хорошо, – успокаивала ее я. – Это же вечеринка!

Но мне было понятно, почему она нервничает. Мы вознамерились оказаться в центре насмешливого внимания, вместо того чтобы, как и говорил Тревор, спокойно сидеть дома и смотреть телевизор. Но с какой стати веселиться должны только одни эти пижоны? Только потому, что спальня Мэтта размером с мою гостиную? Только потому, что шмотки у нас не из бутиков? Но из этого вовсе не следовало, что я должна была торчать дома в день моего шестнадцатилетия.

Когда эта толпа пижонов высыпала в холл нам навстречу, я почувствовала себя Моисеем, велевшим Красному морю расступиться перед ним. Наши одноклассники, выпучив зенки, таращились на мой готический прикид. Жаль, что там не было Томми Хилфигера.[1] Он был бы польщен. Все нацепили его шмотки, ну прямо как школьную форму.

Гостиную Мэтта наполняли звуки группы «Аэросмит», густой дым, витавший над кушетками и креслами, мешался с запахом пива, пропитавшим атмосферу на манер дешевого ладана. Гости по большей части разделились на парочки, и те, которые не таращились на нас неодобрительно, были заняты друг другом. Похоже, нам тут и поговорить будет не с кем.

– Не могу поверить, что ты пришла, – сказал Мэтт, заметив меня в холле. – Я бы тебя сфотографировал, но не знаю, будешь ли ты видна на снимке!

Это он так прикалывался. Но при всем том Мэтт не был злобным придурком вроде Тревора.

– Пиво там. – Он махнул рукой. – Хочешь, покажу тебе дорогу?

Беки, неровно дышавшая к Мэтту, с перепугу затрясла головой и нырнула в туалет.