Летучие мыши, словно подстроившись под мои движения, тоже покинули место происшествия. Я быстро добежала до дома с охапкой одежды Тревора в руках.

Пижоны, выпивавшие на заднем крыльце, были поглощены своей болтовней. Никто не заметил, как я опустошила мусорный мешок, наполовину наполненный банками из‑под пива, и набила его барахлом Тревора.

С мешком в руке я вошла в дом, где и перехватила испуганную Беки. Подружка тащила пиво к столику, за которым играли в покер.

– Где ты была? – вскрикнула она. – Я не могла нигде тебя найти! Мне пришлось прислуживать этим уродам! Туда, сюда – пиво, чипсы, пиво, чипсы. А теперь еще и сигары! Рэйвен, где мне взять сигары?

– Забудь о сигарах! Нам нужно бежать!

– Эй, дорогуши, где сухарики к пиву? – потребовал подвыпивший парень.

– Бар закрыт! – сказала я ему в лицо. – А за обслуживание полагаются чаевые.

Я схватила со стола то, что он выиграл в покер, и засунула в сумочку Беки.

– Нам пора! – сказала я, увлекая ее прочь.

– Что в том мешке? – спросила она.

– Мусор, что же еще!

Я вытолкала подружку в переднюю дверь. Как бы то ни было, а в том, что у тебя нет друзей, есть‑таки одно приятное преимущество. Когда сваливаешь, можно ни с кем не прощаться.

– Что случилось? – допытывалась Беки, пока я тащила ее через передний двор к ее пикапу десятилетней давности, терпеливо дожидавшемуся нас в конце улицы. – Где ты была, Рэйвен? У тебя листья в волосах.

И только когда мы проехали полпути до дома, я обернулась к ней, расплылась в ухмылке и выпалила:

– Я трахнула Тревора Митчелла!

– Что ты сделала? – крикнула она в ответ, чуть было не съехав с дороги. – С кем?

– Я трахнула Тревора Митчелла.

– Не может быть! Ты не могла! Ты этого не делала!

– Не в буквальном смысле, конечно. Но в переносном трахнула, да еще как! Смотри, Беки, у меня тут все его манатки в знак доказательства. – И я стала вытаскивать из мешка одежду, один предмет за другим.

Когда до Беки дошло, в чем дело, она покатилась со смеху. Когда машина сворачивала за угол, неподалеку от Бенсон‑хилл, мы обе чуть ли не бились в истерике.

Нет, конечно, из лесу этот козел как‑нибудь да выберется, но с какой физиономией он предстанет перед своими приятелями?! Голый, продрогший – смех, да и только. Всем будет ясно, чего он стоит на самом деле.

В конце концов, сладкое шестнадцатилетие должно запомниться на всю жизнь. Уж я‑то свое запомню, это точно. Тревор Митчелл его тоже не забудет.

* * *

Когда мы ехали по пустынной загородной дороге, огибавшей Бенсон‑хилл, посвечивая фарами на мрачные деревья, мошкара атаковала ветровое стекло, словно предупреждая нас, чтобы мы выбрали другой путь.

– Особняк в полной темноте, – сказала я, когда мы приблизились к нему. – Давай остановимся и посмотрим?

– Твой день рождения закончился, – устало откликнулась Беки, держа ногу на педали газа. – Сходим в следующем году.

Неожиданно фары выхватили из тьмы фигуру, стоявшую посреди дороги.

– Осторожно! – заорала я.

Парень, с белой, как лунный свет, кожей и длинными черными волосами, в черной куртке, черных джинсах и черных ботинках «Док Мартенс», вскинул руку, чтобы прикрыть глаза от ослепительного света фар, а не от неминуемого столкновения с пикапом.

Беки надавила на тормоз. Мы услышали глухой стук.

– Ты в порядке? – крикнула подружка.