– Нет, Джой. – Ей хотелось поговорить с ним начистоту, быть честной, как с Тони. – Я приехала, потому что любила его. А он очень любил тебя… правда. – Она улыбнулась сквозь слезы. – Я все еще люблю его. Две недели назад я вернулась из Вьетнама и захотела увидеться с тобой.

– Что с ним случилось? – Джой взглянул на нее почти с укором. – Как он погиб?

– Никто не знает точно. Известно только, что он пропал без вести. Это значит, было сражение и он исчез, не вернулся назад. Может быть, он жив, может быть, мертв, может быть, ранен где‑то там, возможно, даже взят в плен вьетнамцами.

Никто ничего не знает.

– Вот оно как! – Мальчик был явно взволнован. – Этого мне не говорили! – Ему было восемь лет, и Пакстон считала, что он имеет право знать, поэтому она и рассказала ему все как есть.

– Никто ничего не знает. Предполагают, что скорее всего он погиб. Но есть шанс, что это не так, никто ни в чем не может быть уверен.

Он прямо взглянул ей в глаза и задал самый трудный вопрос:

– А что вы думаете?

– Что я думаю? – повторила она вслед за ним, соображая, должна ли она ему сказать правду А потом решилась. – Я не могу объяснить, почему, наверное, я не права, но я думаю, что он все еще жив. Просто чувствую это в своем сердце. Может быть, я просто так сильно любила его, что не хочу, чтобы он умер. Может быть, поэтому мне кажется, что он жив. Но так мне кажется.

Он кивнул, обдумывая ее слова.

– У вас нет его фотографий?

Пакстон проклинала себя за то, что ничего не принесла с собой. Она совсем об этом не подумала.

– Да, есть, но там, в отеле. Я пришлю тебе копии из Парижа.

Он снова кивнул. Он был рад.

– Вы снова поедете во Вьетнам?

– Не думаю.

– Там ведь страшно, правда? – Он придвинулся ближе, зачарованный ею, тем, какая она красивая, и тем, что она знала его отца. Ему больше не с кем было поговорить о нем. Мать всегда вела себя так, как будто даже упоминать о нем – преступление. А если Джой заговаривал об отце сам, бабушка начинала плакать, и тогда папа Томми выходил из себя. А Пакстон была настоящим Посланцем отца, и Джой мог говорить с ней, о чем хотел – Да, довольно страшно. – Пакстон улыбнулась. – Но не все время. У нас были и хорошие минуты И он много говорил о тебе, – сказала она, и мальчик просиял. Ей захотелось приласкать его, погладить.

– Правда?

– Да. Все время. Он показывал мне твои фотографии. Он очень хотел приехать и повидаться с тобой. – Но у него уже нет этой возможности. Тони погиб в тридцать один, он многое не успел сделать.

– Вы приедете ко мне еще? – спросил Джой с надеждой, придвинувшись наконец настолько, что мог коснуться ее волос, таких прямых и золотых, совсем не похожих на волосы его матери.

– Я бы очень хотела, если твоя мама и отчим позволят.

Джой скорчил гримасу и прошептал:

– Он на самом деле не отчим, а дядя!

И она прошептала в свою очередь:

– Я знаю! Твой папа говорил мне.

– Он все тебе рассказал, да? – И мальчик засмеялся. У него появился новый друг, подруга, и такая замечательная. Она откинула со лба его волосы и коснулась лица. Она обнимала Джоя, когда в комнату вошла мать.

– Мы прекрасно провели время, – сказала Пакстон, она была благодарна этой женщине за то, что та позволила ей прийти – Я обещала из Парижа прислать Джою фотографии его папы.

– Да, – сказал он как бы в подтверждение. Они вышли из комнаты, держась за руки Теперь они могли общаться, не говоря друг другу ни слова.