- Я искренне сожалею, Диана. Я дразнил вас. Это не значит, что я не уважаю Тедди, которого я помню как искреннего и доброго человека. Я не хотел неуважительно говорить о вашем браке. Я убежден, что вы будете верной и любящей женой любого человека, которого выберете себе в мужья. Вы простите меня?
Держа ее за плечи, он смотрел, как она борется с собой, она опустила глаза на свои выставленные вперед руки, готовые ладонями оттолкнуть его. Он хотел обнять и успокоить ее, но с трудом удержался. Черт, он обидел ее, а хотел лишь подразнить. И он чувствовал какое-то внутреннее неудобство оттого, что сочувствовал ей.
– Да, - ответила она.
Маркиз Кенвуд не понимал, когда ситуация вышла из-под его контроля. Он отвернулся и наклонился поднять какой-то гладкий камешек. Он бросил его в серебристую полосу воды, простиравшейся перед ними. А она наблюдала за ним, стараясь медленно и ровно дышать.
– Графиня так старается свести нас, - сказал он. - Я не спрашиваю, заметили ли вы. И слепой бы заметил. Вы пытались отговорить ее?
– Было бы бесполезно. Уж если моя свекровь забрала что-то в голову, то стадо диких слонов не переубедит ее. Она просто отмахнется от них.
– Вы хотите, чтобы она выбрала для вас кого-то еще?
– Мне не нужна чья-то помощь в таких делах, - ответила она. - Если я захочу другого мужа, я найду того, кто мне понравится.
– Мужа? - повторил он и, прервав свою захватывающую игру с камешками, посмотрел на нее. - А почему не любовника? Зачем так сразу снова вступать в брак?
У нее сжалось сердце.
– О, - сказала она, чуть не задохнувшись от вновь забушевавшего в ней гнева. - Полагаю, вы не прочь сыграть эту роль, милорд.
Это уже лучше. В своем негодовании она была неотразима. Он пристально посмотрел на нее.
– Должен признаться, - сказал он, - что меня мучают воспоминания. Я только хотел бы, чтобы их было больше, Диана. На несколько минут больше. Пять. Может быть, десять. Да, с вами почти наверняка десять. И они стали бы сладкими воспоминаниями.
Он уловил, как она неслышно ахнула, когда он шагнул к ней и провел пальцем под ее подбородком.
– Очень сладкими, Диана.
– И это все, что интересует вас в женщинах, не так ли? - сказала она. Она не вздрогнула, не отшатнулась, как он ожидал. Она стояла неподвижно и смотрела прямо ему в глаза.
– Создатель в мудрости своей разделил человечество на два пола, чтобы они могли заниматься любовью, - улыбнулся он, отвечая на ее взгляд. - А мы так часто отвечаем ему тем, что притворяемся, будто этого нет, или это неестественно, или нежелательно, чтобы так было. Да, мне нравится заниматься любовью, Диана. Я бы хотел заниматься любовью с тобой - постоянно. Каждое мгновение. Но это неподходящее время и место, не так ли? Всего лишь романтичное место. Подходящее только для поцелуев.
Она по- прежнему не отступала, хотя он еще ближе придвинулся к ней. И она по-прежнему смотрела ему в глаза. Когда он положил руки ей на плечи и провел пальцами по овалу ее лица, у него мелькнула мысль: интересно, что она собирается делать и о чем она думает. Ответит ли она на его поцелуй? Будет ли изображать мраморную статую? Или он должен опасаться одной или пары звонких пощечин?
Он не знал. Когда имеешь дело с Дианой, никогда не знаешь. И это было увлекательно. Она была потрясающе интересная женщина.
Он не знал ответа, когда его губы почти прикасались к ее губам и когда он перевел взгляд с ее губ на глаза. И он все еще не знал, прикоснется л и он к ее губам и узнает ответ или отступит и скажет какую-то банальность.
Обычно он безошибочно находил путь к совращению. С Дианой Ингрэм он не был уверен.
И… в этом было бесконечное очарование.
Она собиралась ударить его. Не важно, что она не сможет причинить ему боль, что он в минуту может одолеть, ее и, если захочет, проделать с ней невообразимые вещи Она хотела вложить в свой удар всю силу гнева и стыда от того, что ее влечет к распутному человеку, от унизительных воспоминаний, связывающих их. |