— Вставай, Джессамин, — тихо произнес он. — Пол холодный.

Джессамин не хотела, чтобы он был нежен с ней. Она с большим трудом села, уткнувшись лицом в колени.

— Пожалуйста, оставь меня. — Она старалась говорить очень вежливо.

— Как прикажешь. — Он открыл дверь, и холодный лунный свет залил комнату, наполняя ее серебром. Он остановился и, обернувшись, взглянул на нее. Она знала: он видит, что ее глаза блестят от слез. Но ей было все равно.

— Сомневаюсь, что тебя это утешит, — дружелюбно заметил он, — но как бы сильно ты сейчас ни ненавидела меня, я сам себя ненавижу гораздо сильнее.

Ее глаза, полные слез, холодно смотрели на него.

— Ты прав. Это меня совсем не утешило.

Он почти уже вышел из комнаты, но остановился снова и подошел к ней, прикрыв за собой дверь.

Джессамин с трудом сдерживала слезы.

— Уходи, — сказала она и разрыдалась.

Алистэйр опустился перед ней на колени на холодный пол и прикоснулся к ее щеке необычайно нежно.

— Что у тебя с лицом, Джесс? — прошептал он.

— Ничего.

— Тебя кто-то ударил?

— Нет, я стукнулась о дверь.

Ее выдал лунный свет, сочившийся узкой полоской через дверь в кухню. Он дотронулся до ее шеи, Там, должно быть, тоже остались следы.

— Клэгг, — просто сказал он. — За что же?

— Он хотел знать, где ты.

Алистэйр покачал головой:

— Он хитрее, чем я думал. Он мог бы сам найти меня, если бы действительно хотел этого. Ты просто пешка в этой игре, Джесс. Он знал, что, если причинит тебе боль, я потеряю осторожность. Именно этого он и добивался.

— Почему ты потеряешь осторожность?

— Потому что теперь я сделаю все, чтобы убить его. А ярость делает человека более уязвимым.

— Синяки скоро пройдут, — сказала Джессамин.

— Но моя ярость пройдет не так скоро. — Он сжал в ладонях ее лицо, глядя ей в глаза со странной нежностью. — Прости, что я втянул тебя во все это. Теперь слишком поздно, и нам обоим уже не спастись. Твоя жизнь разрушена. Меня убьют. Как в какой-то проклятой мелодраме. — Он криво улыбнулся. — Пойдем наверх, Джесс. Я буду любить тебя по-настоящему, не так, как похотливый самец. Ты создана для любви, ты сама это знаешь. Несмотря на твой острый язык. Тебе обязательно встретится кто-нибудь, достойный твоей любви.

— Нет!..

— Пойдем, любимая. Я успокою твою боль.

Джессамин дала ему руку и позволила увести себя вверх по лестнице.

Глава 23

Когда Джессамин открыла глаза, в комнате было темно и холодно. Она зарылась под одеяло, пытаясь согреться, но ничего не получилось.

Ей не хотелось вставать. Было как будто еще рано, и ей казалось, что, пока она лежит, ей не придется отвечать за то, что она сделала. Что она позволила ему, зная, что он снова ее покинет.

«Какой холодный тусклый свет, странный для рассвета», — подумала она, с неохотой открыв глаза. Откуда-то снизу донесся шум, похожий на звук удара, как будто кто-то упал. Джессамин села на кровати, в ней на миг зародилась надежда. И так же быстро надежда исчезла. Алистэйр был самый грациозный человек из всех, кого она когда-либо видела, он не мог оступиться и упасть.

Она услышала шаги на лестнице и в ужасе замерла. Ей вдруг пришла в голову мысль, что это Клэгг явился докончить начатое дело. У нее не было времени даже протянуть руку за оружием, оставалось только сидеть и спокойно ждать своей смерти.

Ее смертью оказался Фредди Арбатнот.